Очищение. Том.2. Душа

В чем же суть спора? В отличии, которое показывает, что в середине девятнадцатого века Русская наука о душе развилась до возможности видеть очень тонкие черты явления, именуемого душой. Лично для меня, утомленного бесконечными попытками философов и богословов доказать, что душа — это что-то вроде математической точки, как это обосновал в начале научной революции Декарт, любое признание вещественности в составе души — огромный прорыв от мудрствования и схоластики к жизни и наблюдениям.

Пусть Наука не признает эти наблюдения доказательными, поскольку они не подтверждаются ее приборами или не могут быть повторены экспериментально по тем методикам, что она разрабатывает. Но это наблюдения множества людей, которые с неизбежностью повторяют эксперимент умирания и, когда оно оказывается неокончательным, рассказывают о том теле, в котором были все это время.

Более того, существует множество рассказов людей, просто выходивших из своего тела. Эти рассказы Наука не признает вообще ни за что, потому что с ее жрецами ничего подобного не случается, как ей кажется, и она этому не верит. Но я верю. И любой человек, даже ученый, верит после того, как ему однажды довелось это испытать самому. Мне довелось, и с тех пор я могу сомневаться в отдельных рассказчиках или отдельных рассказах, но в целом я воспринимаю эти рассказы как свидетельства и наблюдения над тем, что такое душа.

И вот я обнаруживаю двух величайших аскетов, святость которых признана, которые спорят о том, считать ли всю душу вещественной, или вещественной является только ее внешняя оболочка…

Но почитаем Феофана.

«Подвергай ли кто рассмотрению эти доказательства— не умею сказать. Но видно, что мысль о телесности естества души и ангелов принялась и кому-то показалась очень твердо доказанною.

Вступив в спор со спиритами, восставал он против Кардека, признающего, что душа имеет тонкую вещественную оболочку, в защиту другого спирита Пьерара, который твердил, что то и есть душа, что Кардек признает оболочкою: душа есть эфирное тело и больше ничего» (Феофан. Душа и ангел, с. 553–554).

Феофан далее заявляет, что задачей его сочинения является доказать, что мысль Игнатия о телесности души «нисколько не доказана и что по-старому остается вполне доказанною и непреложною древняя истина, что душа и ангел — не тело, а дух» (Там же, с. 554).

Феофан здесь либо совершает небольшую натяжку, либо уж очень тонко видит, потому что Игнатий, как вы помните, дает однозначное определение души: Она дух— подобно ангелам. Спор идет слишком жестко, как спорили христианские мыслители во времена святых отцов, — допускающий малейшую ошибку — враг, причем, враг Бога, и должен быть уничтожен! Но ведь Игнатий всего лишь ищет, как, кстати, ищет и сам Феофан. Почему же такая непримиримость, такое нежелание участвовать в поиске совместно?

«Доселе, как известно, было и есть два мнения об образе бытия души и ангелов: одни думали и думают, что души и ангелы суть духовные существа, облеченные тонкою вещественною оболочкой; другие полагали и полагают, что души и ангелы суть чистые духи, не имеющие никакой оболочки.

По первому мнению в составе человека духовное существо посредствуется в союзе с этим грубым телом телом тонким, эфирным — и то, что выходит из тела по смерти человека, будет дух, облеченный эфирною или вообще вещественною тонкою оболочкою» (Там же, с. 556).

Из-за чего же, собственно говоря, разгорелся сыр-бор? И тут эфирное и там эфирное, и тут переходная ступень, осуществляющая связь души с телом, и там…

Ан, нет! Тонкое, и даже очень тонкое вещество — это не то, что ожидается от этого творения Божьего, по имени человек. Ему, предположительно, было даровано гораздо более высокое существование: