Очкарик

— То, что вы говорите, является для меня новостью, — флегматично и высокомерно начала она, чтобы еще сильнее разозлить Сашу. Она поняла, что ее панцирь равнодушия действует профайлеру на нервы. — Однако не беспокойтесь, пожалуйста. Хоть я и знаю, кто вы, и располагаю достаточным количеством данных о вашем коротком, но бурном романе, это является врачебной тайной и ею же останется. Но вы, наверное, догадываетесь, почему я решила посвятить вам время в свой выходной день? Сочувствие. Только это. Сейчас единственное, что я могу посоветовать, — это встретиться с Лукасом. Вы должны с ним откровенно поговорить. Выяснить отношения, привести в порядок мысли. Это же не черт с рогами. Если будет необходимость, я могу поучаствовать в качестве примирителя. У меня есть опыт в бракоразводных процессах. — Она засияла, как телеведущая программы «Доброе утро».

— Ничего другого я и не хочу, — соврала Саша и трагически рассмеялась. — Его адрес или телефон очень бы мне помог.

Докторша не отреагировала, изображая равнодушие, но это у нее плоховато получалось. Она вся сжалась и прикусила губу: явно нервничала, причем сильно. Саша внезапно почувствовала себя лучше.

— Вам так не кажется?

— В этом, к сожалению, не могу помочь.

— Чудесно, — усмехнулась Залусская. — Я гоняюсь за ним, след в след, и, когда наконец почти нахожу, оказывается, что вы его выпустили и советуете мне искать ветра в поле. Если бы я знала, что он выписывается, то не дурила бы себе голову, а свалила бы в Антарктиду, например.

Прус смерила ее взглядом, но от комментариев воздержалась.

— Если бы он пожелал оставить свой адрес, вы бы его уже знали.

— Интересно, каким образом.

— Ведь вы получили письмо.

— Письмо?

— Перед выпиской Лукас написал вам письмо и выслал его на адрес полицейского управления в Гданьске. Вы ведь там работаете, не правда ли? А может, это был все-таки домашний адрес? — Прус сделала вид, что не помнит.

Саша с трудом отошла от шока. Она была уверена, что, если бы такое письмо действительно пришло, Духновский наверняка передал бы его ей. Но ее обеспокоило не это.

— Он знает, где я работаю? Живу? Он сам высылал это письмо?

Прус подтвердила и закрыла сумку.

— Имея знакомых в полиции, совсем не трудно найти нужное отделение.

— Много же вы обо мне знаете. — Саша изменила стратегию и перешла в наступление. — Очень много. Что это за увлечение — копаться в чужих делах? У вас хватает на это времени?

— Это моя работа.

— Совсем наоборот, — возразила Залусская. — Это вовсе не профессиональный интерес. У меня вот, например, нет личной жизни. А у вас?

Прус побледнела.

— Постыдитесь.

— Просто я в этом разбираюсь и тоже погружаюсь в дела, которыми занимаюсь. За это можно расплатиться серьезным помешательством. Вы согласны?

— Считаю, что ваш визит исчерпал себя, — заявила Прус, но Саша лишь поудобнее расположилась на стуле. Происходящее начало ее забавлять. Было интересно, как именно докторша ее выставит. Позовет охрану или примется кричать? Скорее, первое. Это тип человека, разгребающего жар чужими руками. Классическая психопатка. Через год она либо станет здесь директором, либо перейдет в другое, более престижное учреждение.

— Вы ведь ждали меня, — вдруг сказала Саша. — Признайтесь.

Докторша даже не взглянула на нее, считая равнодушие во время неприятных разговоров самым серьезным оскорблением. Для Саши же это был ответ на ее вопрос. И ответ положительный. Они обе это знали.

— И что? Вы меня такой и представляли?

— Не совсем. Я думала, вы выглядите моложе.

— Мне жаль, что разочаровала.

— Старение — это естественный процесс. Не всем дано приостановить его.

— Значит, именно это не дает вам покоя? Довольно мелко для человека вашего уровня, — с удовольствием бросила Саша. — Не ожидала. Кривоватый фуэте.

— Что-то еще? Я спешу. — Прус легко проглотила оскорбление.

Папка с историей болезни Поляка все еще лежала на столе. Докторша не собиралась никуда ее убирать, и, скорей всего, она так и останется лежать на этом месте. Саша не могла в это поверить. Любая уборщица может заглянуть внутрь в любой момент, а ей, заинтересованному лицу, видите ли, запрещено.

— Моя фамилия не упоминается на официальном сайте. Я не дала на это согласия, — подчеркнула она. — Кто помог ему найти меня?

На лице Прус проявилось искреннее удовольствие.

— Может, я, а может, кто-то другой. Какое это имеет значение? Вы перегибаете, ведете себя как брошенка. — Она резко прервалась, словно опомнившись, и опять надела маску профессионала. — Вы не отработали свою травму. Боитесь встречи с прошлым. Зачем смешивать это с уголовными делами и какими-то киношными убийцами? Я говорю это вам чисто по-человечески, как женщина женщине. Чего вы хотите на самом деле? Вы его еще любите?

— Я перегибаю?