Очки большого города

И захлопнула дверь в свою комнату, показывая, что к сказанному прибавить нечего.

– Ну, пошли.

Фиме стало немного боязно. Ночь. Они в чужой квартире. Хозяева явно давно спят.

Фима совсем оробела. Не лучше ли прийти утром? Но Арсений, казалось, сомнений не ведал и к тому же знал, куда идти.

Он толкнул соседнюю дверь, и они оказались в самой неприбранной комнате, какую Фиме только доводилось видеть. Вернее, ничего похожего ей раньше видеть просто не доводилось. Конечно, ее братец тоже не был образчиком аккуратности и чистоплотности, носки у него находились то тут, то там, а грязные футболки обладали способностью забираться в самые неожиданные норки, откуда их потом приходилось извлекать всем семейством, но все же до такого Павлик свое жилье не доводил.

Фима озиралась по сторонам с каким-то священным трепетом. Потому что и сама Фима, чего уж там греха таить, частенько позволяла себе перекусить не на кухне, а у себя в кроватке, отчего ее спальное место оказывалось равномерно покрытым и конфетными фантиками, и апельсиновыми шкурками, и крошками. Как же без крошек-то! Но то, что творилось в этой комнате, – это было немыслимо.

Вокруг них был какой-то первозданный хаос. Вселенная в момент ее зарождения и то, наверное, выглядела опрятней. Какие-то куски и огрызки валялись по всему полу, перемежаясь грязной уличной обувью, использованными женскими предметами гигиены, пустыми бутылками, пачками от сигарет и окурками. Все пространство было засыпано табачным пеплом, который намертво въелся в эти стены и расставаться с ними не хотел ни за что на свете. Мебель была побитая, поломанная, дверцы висели криво, держась на одной петле, или вовсе отсутствовали, позволяя лицезреть содержимое шкафов, тоже, надо сказать, далекое от идеала.

И в довершение ко всему прочему, так сказать, маленький довершающий штришок: с потолочной люстры, у которой целым сохранился лишь один плафон, остальные присутствовали лишь фрагментарно, свисали длинные макаронины, которые висели там уже так давно, что успели не только заплесневеть, но и покрыться пылью и паутиной.

– Боже мой! – только и смогла прошептать Фима.

А посредине всего этого «великолепия» стоял видавший виды диван, на котором счастливо дрыхли двое. Сравнительно молодой и где-то даже симпатичный мужчина и девица с бледной кожей, которая на сгибах почему-то отливала зеленцой. Лица ее разглядеть было невозможно, а вот волосы у нее были тонкие, спутанные и явно давно не видели ни горячей воды, ни мыла, не говоря уж о шампуне, кондиционере или прочих глупостях в виде масок и бальзамов.

Нет, бальзамы тут употреблялись исключительно внутрь и исключительно с градусом. Спящая парочка неплохо отпраздновала вчерашний вечер, на колченогой табуретке, которая должна была изображать тумбочку, стояла пустая бутылка от водки и нехитрая закуска – криво порезанная селедка и здорово помятые жизнью соленые огурцы с чесноком. И то и другое благоухало, наполняя комнату таким спертым воздухом, что Фима в первый момент раскашлялась.

Это не произвело на спящих никакого эффекта, они даже не пошевелились. Живы ли они? И лишь после того, как Арсений решительно прошагал к окну и распахнул его нараспашку, эти двое зашевелились.

Свежий воздух вызывал у них исключительно отрицательные эмоции. Они застонали, заворочались, потом начали тянуть одеяло каждый на себя и наконец открыли глаза.

Какое-то время они оба таращились на Арсения с Фимой. Те тоже смотрели на этих двоих. Смотрели и понимали, что поторопились радоваться, девушка была совсем не похожа на пропавшую Анну, фотографию которой родители неоднократно демонстрировали полиции.

Но именно девушка первой пришла в себя и спросила у приятеля:

– Димон, ты их тоже видишь? Или это у меня глюки?

Каблуков нахмурился, натянул на себя одеяло, оставив девушку практически обнаженной, и спросил:

– Вы кто такие?

– Ты знаешь, кто я такой.

– Тебя я знаю. А девчонка тут зачем?

– Она свидетельница.

– Свидетельница чего?

– Совершенного тобой сегодня вечером преступления.

Каблуков пожал плечами:

– Ничего не понимаю. Вечером я дома был.

– А во время бури?

– Тем более!

– Когда гром гремел и молнии сверкали, ты тоже дома сидел?

– Ну да!

– Кто подтвердить может? Может быть, Птаха?

– Вот она может подтвердить, – буркнул Каблуков, кивнув с сторону девицы. – Мы с ней водки взяли, закуски порезали да и отметили годовщину нашего знакомства.

Девица стыдливо хмыкнула.

– Это сколько же вы знакомы?

– Три дня!

– Это действительно стоит отметить. Так долго ты раньше ни с одной бабой не задерживался, да, Каблук?

– Старею, начальник, – притворно вздохнул Каблуков.

– Кто еще может подтвердить, что ты был дома? Может быть, Парашют? Или все-таки Птаха?

– Чего ты к ребятам прицепился? Не было их у меня.

– А где же они были? Может быть, у Аньки?

– Какой?

– Вот у этой!

Каблуков взглянул на фотографию. Его подружка тоже посмотрела. Потом она что-то прошипела, отодвинулась на кровати и зло взглянула на приятеля.

– Снова ты к ней таскаешься?

– Заткнись, дура! Не был я у нее! Как с тобой познакомился, так и не ходил. А до этого мы с ней поцапались.