Очная ставка

Приближалась полночь. В отделении милиции кроме дежурного офицера сидели еще несколько милиционеров и двое из службы безопасности. Капрал на последнем дыхании вбежал в дежурное помещение, что-то пробормотал и бессильно опустился на пол. Офицер вскочил со стула, милиционеры подняли лежавшего. Однако прошло некоторое время, прежде чем тот смог сообщить, что случилось. Через несколько минут две милицейские машины и «Ниса», завывая сиренами, понеслись в сторону сквера.

Сержант держался из последних сил. Избитый, с окровавленным лицом и поломанными ребрами, он временами закрывал глаза, видя прямо перед собой блеск бандитского ножа. Рядом лежала перевернутая «Ниса».

— Сжечь эту жестянку! — раздались крики. И двое парней, вопя от радости, стали обливать машину бензином. Вдруг к сержанту пробрался седовласый худощавый мужчина, на его коричневом пиджаке виднелись две орденские ленточки.

— Оставьте его! — крикнул он. — Люди, опомнитесь! Вы с ума сошли!

Он был уже рядом с подофицером, пытаясь защитить его от ударов и к чему-то еще призывая, когда большой камень ударил его прямо в висок. Человек с орденскими ленточками вздрогнул, попытался дотронуться руками до лица, но тут же бессильно опустился на землю.

Сержант почувствовал отчаяние, увидев это, но ничем не мог помочь — с него давно сорвали ремень с кобурой и пистолетом. Из подожженной «Нисы» вырвалось пламя, близко стоявшие отступили. Толпа загомонила, восхищаясь зрелищем.

Пожилой мужчина, бросившийся на помощь сержанту, лежал теперь в подворотне. Его перенесли туда двое молодых людей — девушка с длинными светлыми волосами и парень в джинсах, с кожаной сумкой через плечо.

— Нужно вызвать «скорую помощь», — сказал кто-то, смотря на кровь, медленно стекавшую по лбу лежавшего. — Он еще жив.

— Да, но допустят ли они? — ответил другой голос. — Сожгут «скорую помощь», как и милицейскую машину.

Девушка со светлыми волосами и бледным лицом, залитым слезами, склонилась над лежавшим в подворотне человеком. Потом сняла с себя свитер и подложила ему под голову.

— Испачкаешь в крови, — сказала одна из женщин, — шерсть плохо стирается.

Девушка безучастно пожала плечами. Ее спутник неподвижно стоял рядом. Он впервые так близко видел умирающего человека.

— Нужно что-то делать, — пробормотал он. Оглядевшись вокруг, наткнулся на злые, любопытные или равнодушные глаза. Вдруг его охватил гнев. На них всех. И на свое бессилие.

Девушка протянула руку, погладила лежащего по лицу.

Кто-то сбежал по лестнице, замедлил шаги в подворотне и подошел ближе.

— Прошу пропустить, — буркнул он, отстраняя девушку. — Я врач.

Какое-то время он пытался нащупать пульс, приподнял у лежавшего веки, приложил ухо к груди, потом встал, покачал головой.

— Мертв? — спросил парень.

— Мертв, — повторил врач. — Как это произошло?

Он обвел взглядом стоящих рядом людей. Никто не отвечал. Врач удивленно посмотрел на сквер, на толпу, на догоравшую невдалеке «Нису». Издалека донесся вой сирен и шум приближавшихся автомашин.

— Ребята, удираем! — крикнул кто-то в толпе. — Несется ZOMO[17].

Сквер забурлил, большинство разбежались по подворотням и боковым улочкам, но часть осталась. Зрелище не окончилось, могло начаться снова. Милицейские машины остановились, им в хвост встала «скорая помощь». Вышел врач в белом халате, о чем-то спросил стоявших поблизости. Те пожимали плечами и равнодушно смотрели на него.

Трое милиционеров пробирались сквозь толпу, с неохотой уступавшую им дорогу. Четверо других пытались обойти сквер и прорваться с тыла, где людей было меньше. Врач и санитары с носилками локтями распихивали стоявших и продвигались вперед, к середине сквера. Водитель «скорой помощи» остался один. Заметив сожженную «Нису», он побледнел. Нагнулся, порылся внутри машины, достал французский ключ, достаточно тяжелый и крепкий, и положил его на колени, не спуская глаз с окружавших его людей.

— Психология толпы давно интересовала меня, — сказал мужчина, внешним видом напоминавший профессора. Его собеседник, низенький, коренастый, держал в руках телевизионную камеру с надписью на иностранном языке; время от времени он поднимал ее и водил по толпе, снимая. Видимо, человек с камерой знал польский язык, потому что поддакивал говорившему. Они стояли в стороне, никто им не мешал. Толпа проявляла явную благожелательность, даже симпатию по отношению к иностранному телевидению.

— Думаю, этих людей охватило сейчас какое-то поступление, — продолжал «профессор» крайне спокойно и бесстрастно. — Многие из них пьяны. Это тоже имеет значение. А всех вместе отличают черты, характерные для любой толпы: любопытство, жажда сенсации, бездумье и подверженность настроениям. Каждый по отдельности, вероятно, постыдился бы того, что делает.

— Ненавижу толпу, — буркнул телерепортер.

— Так почему же вы здесь? — удивился «профессор».