Одаренная девочка и так себе каникулы

– Ты о чем?

– Поймите меня правильно, Татьяна. Мы уже обсуждали сию досадную мелочь. Я ее опекун. И всех «просителей» и прочих жаждущих встречи имею право привечать лишь тремя способами: помощью, игнорированием и прямым конфликтом. Проигнорировать вас я не могу – вы уже вломились на мою территорию, а ваше упорство сравнимо только с количеством проблем, которые оное за собой влечет. Помочь не могу тоже – это прямо противоречит моим обязательствам.

– Но и убить не можешь, – без обиняков подытожила русалка.

– Ну физически-то могу, конечно. Любого из вас – или всех разом, не важно, – кивнул Александр Витольдович. – Но подобное сударыня не простит тем более. Итого я связан по рукам и ногам и поставлен в абсолютно невыгодное положение: вы наломали дров, а отдуваться мне.

Дима замахал руками:

– Так, давай без драмы на ровном месте: на мой взгляд, ничего страшного не случилось. Ну попросим мы пообщаться, даже если не захочет – ок, поняли, приняли, на ус намотали, расходимся. В чем проблема? Просто пусть сама это скажет – не можем же мы повернуть назад, даже не попытавшись. Ты-то сам небось на все вопросы отмалчиваться обязан – опять же, из-за своей опекунской роли?

Пень вновь устремил глаза в потолок, словно внимательно там за чем-то следил:

– Откажет, говорите? В этом и проблема. У меня есть и обязательства, и желания; попытки соблюсти между ними баланс вовсе не делают жизнь легче. Пандора в разы младше, но в аналогичной ситуации: ей придется либо идти на сделку с совестью, либо наперекор собственным обещаниям. А я, как ее опекун, должен ограждать юную леди от подобных двусмысленностей, а вовсе не подсыпать проблем. Сударыня еще даже не перестала от меня шарахаться, а тут вы.

Внезапно Кирилл снова подал голос:

– Ты уж прости, конечно, княжич, но она случаем не твоя ли… – Он сделал какие-то странные пассы руками, словно что-то связал и затянул. Старьевщик сдержанно кивнул, и богатырь в бегах присвистнул: – Вот уж и вправду как-то мы чертовски не вовремя завалились. Хотя, если по-честному, не ожидал. Она ж еще школьница! Самому-то не стыдно?

– Дети имеют неоспоримый талант взрослеть, – чуть ли не сквозь зубы прошипел Александр Витольдович, разливая чай по чашкам, – а настоящий мужчина, по моему мнению, не переломится оказать всю посильную поддержку дорогому ему человеку вне зависимости от наличия между ними плотских отношений. И я был бы крайне, – это слово он выделил, почти прорычав, – признателен вам, если подобными предположениями вы в этом доме впредь делиться не будете. Я понятно изъясняюсь?

Бляблин хмыкнул:

– Хочешь сказать, что весь этот цирк затеян исключительно «на вырост»?

– И никак иначе, – сухо отбрил старьевщик, ставя перед Кириллом чашку.

– Бред. Ты помрешь раньше.

– Это я уже слышал. Возможно, даже от кого-то из ваших предков, которых, замечу, пережил.

– Вот да. Жизнь твоя определенно подзатянулась, того и гляди оборвется. Хочешь сказать, что будешь спокойно ждать в такой ситуации? Меня терзают смутные сомнения. Ты ж полузверь. Инстинкт самосохранения и все такое.

– Я сам хозяин своих инстинктов и своей судьбы.

– Вы ничего не хотите объяснить? – вмешался, не вытерпев, Богдан Иванович.

Бляблин и Пень синхронно ответили «нет» и уставились каждый в свой угол, но вдруг дверь на кухню, до этого открывавшаяся и закрывавшаяся абсолютно беззвучно, заскрипела, словно пытаясь предупредить хозяина. Леший в испуге глянул наверх, непонимающе покрутил головой, перевел взгляд обратно на дверь, сглотнул и мрачно подытожил:

– Видит Лес, я вам это припомню…