Одержимые наследники. Дамасский жасмин. Книга третья

Правда начала открываться приступами, всякий раз парализуя меня… Сначала я узнала, что Фахд-  не первый сын Шерифа.. Что есть еще один мальчик, старше… И что о судьбе его матери известно крайне мало, но история там довольно мутная… Не знаю почему, но мне тогда впервые стало страшно рядом с ним… Что я знала о мужчине, который ворвался вихрем в мою приземленную жизнь? Он был представителем другого мира, о котором ранее я лишь могла читать экзотические романы… Весь мой мир, по сути, был всего лишь скетчем, наброском, нарисованным им самим… А он рисовал лишь то, что хотел… Посвящал лишь в то, что считал нужным… Именно тогда в первый раз я отчетливо осознала свою ничтожность на фоне его возможностей и силы, характера, всепоглощающей властности, которая одновременно была и его изюминкой, и его бичом… А потом… Потом я узнала, то, что рано или поздно узнают все девушки, павшие жертвами чувств к влиятельным арабским мужчинам и искренне верящим, что они единственные и неповторимые, что рядом нет и не может быть другой… Одна из девушек его близкого друга, с которой мы общались, случайно обмолвилась о закрытой вечеринке с кучей моделей и наркоты, которую они посетили аккурат тогда, когда я носила малыша и пребывала в святом неведении… Я смотрела голливудские мелодрамы и упивалась мнимой идиллией, когда он, якобы, улетел на выходные к отцу… – снова пауза, снова взгляд в бесконечность своей душевной боли,–  А он в те выходные на самом деле… Да что там выходные, все эти месяцы Шериф мне изменял… Просто потому, что не желал отказывать себе ни в чем… То, что я приняла за внимательность и понятливость во время своей беременности, на самом деле было просто незначительным вычетом из его образа жизни… За шесть месяцев, которые я вынашивала Фахда, а ему было запрещено ко мне прикасаться, у него сменилась куча одноразовых девиц и появились несколько содержанок, которые задержались в его жизни чуть дольше… Самое смешное, что я в итоге узнала обо всем… Глаза мне открыли все те же добрые «друзья», с которыми мы общались… Кто в открытую, кто случайно проболтавшись…

Я не стала терпеть. Не стала ходить вокруг да около… Озвучила ему в лицо все, что знаю. Тогда еще, в глубине души, я малодушно готова был его простить, найти ему оправдания, если только он бы правильно подобрал слова… И я ведь знала, он мог подобрать… Шериф уговорил бы подняться на кофе в рай даже дьявола, и наоборот… Но он не стал никак объясняться.. Я помню, как он смотрел в мои глаза и жестко говорил, что другие женщины всегда были и будут в его жизни, но для меня это ничего не изменит… Я избрана им, и должна быть счастлива этим фактом… Что его любовь ко мне неизменна, но мои эскапады и истерики он терпеть не намерен. Что отныне моя задача-  сделать так, чтобы это он не утратил ко мне интереса, а не его- подстраиваться под мои нелепые капризы и нереальные иллюзии, будто я смогла бы ему заменить все то разнообразие, которое дарит ему жизнь…

И тогда я совершила фатальную ошибку своей жизни… Я сказала, что ухожу… Что требую развода… Что не желаю больше быть с ним… Боже, я столько тогда наговорила… Мне было больно… Слова лились из меня сами, словно это не я с ним говорила, а какое- то мое темное, злое «я»… Сказала, что никогда его не любила, что все это было ради его денег… даже ребенок… Господи, я сказала ему, что родила его, чтобы теперь он финансирвоал меня и малыша… – ее голос, наконец, дрогнул. Эмма закрыла лицо руками и всхлипнула, –  господи, я так любила Шерифа, я такую сильную боль испытывала от открывшейся правды и его реакции на нее, что мне хотелось бить и бить его словами… Я была словно кошкой, которую загнали в угол-  и она отчаянно царапается, при этом испытывая животный страх и чувство обреченности одновременно…

Он поверил… Каждому слову поверил… Не знаю, может на тот момент уже устал от меня… А может потому, что до этого ему никто и никогда не отказывал, никто не имел наглости и смелости сказать такому, как он, «нет»… потом, правда, спустя годы, снова и снова прокручивая в голове причины произошедшего, я поняла, что дело было в банальном желании указать мне на мое место. Для Шерифа все люди делятся на две категории-  его враги и его сподвижники… Но никого и никогда он не ставит на один ряд с собой… Вот в чем главная императива его сознания…

Он отпустил меня… Одну… Я как сейчас помню тот день, когда покормила Фахда, положила его спать в кроватку, а когда проснулась- малыша рядом не было… На журнальном столике стоял стакан воды и таблетка, как потом выяснилось, каберголина (Прим. –препарат, применяемый для прекращения лактации путем подавления высокого уровня гормона пролактина в организме женщины). Там же была записка о том, что отныне я свободна-  не только от любви Шерифа, но и от материнства…