Одержимые войной. Доля

– А ты ещё не поняла? – всё ещё обиженным тоном, но уже спокойнее переспросил Роман и положил свою ладонь ей на руку, но вместо того, чтобы получить влияние на собеседницу, через этот жест оказался сам вовлечён в водоворот мыслей и чувств той, к кому был приставлен в непонятной для самого роли. Точно невидимый ток пробежал по жилам – от покоящейся на руке девушки ладони, через предплечье под лопатки, там мурашками по спине в разные стороны, доставая пяток и макушки, и обратной волной вперёд, охватывая плечи и грудь, и когда достиг подреберья, бешено заколотилось сердце. Не понимая, что с ним происходит, подчиняясь неведомой силе, он неожиданно решил раскрыть перед Татьяной карты. В конце концов, силой у этой девушки ничего не взять, а хитрости ему явно не хватит. Он это видел. Так не лучше ли попытаться превратить её в союзницы?

– Нет, не поняла, – медленно и раздельно ответила Татьяна, не сводя глаз с буквы V на Ромином лбу и не отнимая своей руки от его.

– Тогда слушай. И не перебивай… Официант! – тот моментально подскочил и с учтивым поклоном выслушал новый заказ, незамедлительно исполненный, и ещё не начал Меченый свой рассказ, как на столике стоял ещё один графинчик ликёра, две маленькие шоколадки, разрезанное на дольки яблоко и пара бутербродов с икрой. «Щедр, однако, – подумала Татьяна и неожиданно для самой себя улыбнулась». Меченый, продолжая держать свою шершавую тёплую ладонь на её руке, начал свой рассказ:

– Когда я вернулся в часть после похорон твоего брата, я сказал себе: «Парень! С этого дня никаких приключений! Держи ухо востро, тяни лямку и не лезь на рожон!».

– Постой-постой, – перебила Таня, – ты уверен, что нужно начинать так издалека? Это имеет отношение к моим завтрашним планам?

– Я просил, кажется, меня не перебивать, – буркнул Меченый.

– Извини, – отдёрнула, наконец, руку Таня, – я слушаю.

– Я служил сначала успешно и спокойно. Даже рейдов больше не было. Долго не было. Дослужился до сержанта. Уходя на дембель, мой кореш Костенчук рекомендовал меня командиру на своё место – замкомвзвода. Ротный наш капитан Орловский Костенчука не любил, но уважал. Он решил дать мне испытательный срок. Костенчук ещё не откинулся [80] , а меня приказом назначили исполнять его обязанности. Навроде практиканта. На это самое время выпало мне повстречать одну натурально гниду казематную. Пополнение пришло из Союза. Ну, так всегда, перед отправкой дембелей приезжают «духи». Тебе брат, верно, писал… Извини, не хотел напоминать… Да. Так вот, прислали нам этих сопляков. В роте сразу десяток желторотиков. И, представь себе, все – как на подбор, маменькины сынки московские. От них падалью разило за версту. Переночевать в роте не успели, а уже наладились стучать, по-тихому тырить шмотки, а потом, на белом глазу, врать, что случайно перепутали. Ну, там, зубную пасту, сигареты, спички, пасту, ту, что бляхи чистить к строевым. Оно, конечно, мелочь. Но это ж до какой степени надо быть гнилым, чтобы на таких мелочах ещё и перед «стариками» форсить! Мы с Костенчуком полтора года дела проворачивали с несколькими знакомыми. Ну, там дуканщики, караванщик, царандойцы. Короче, из местных, они ж от мала до велика торговцы, не то, что в нашей богоспасаемой матушке Рассее, где никто ничего продать не умеет, кроме Родины.

– Рома, – встряла Татьяна, – давай не будем обобщать. Ты матушку Рассею на «зоне» видел. Но есть и другая Рассея. Так что не забывай.

– И ты не забывай, – криво ощерился Меченый, и в его взгляде Татьяна прочитала такое, что даже не по себе на миг стало, – что я до армии проводником в поезде пол этой самой Рассеи отколесил, и видывал разное… Ладно, к чёрту! Короче, не успел Костенчук домой отправиться, как одно падло из сучьих новобранцев нас заложило. Причем не ротному! Орловский бы нашёл, как развести, чтоб и красиво, и не больно. Этот гадёныш, без году неделя в части, настучал прапорщику Смилге. Наш старшина. А тот, змей подколодный, будто не из одного со всеми людьми теста сделан. Я не знаю, чего ему, горбоносому надо, но он поднял шухер по всей части. Короче, дело запахло «губой», Костенчуку задержкой этак месяца на два с половиной. Не выдержал я, собрал пацанов конкретных и решил после отбоя как следует проучить салагу. Что это он себе позволяет! А эта сволочь московская заранее, гад, просчитал, что будет, и сообщил тому же Смилге. Дескать, заходите, товарищ прапорщик, в каптёрку 2-й роты к полуночи. Тот и зашёл! Да не один! Замполита части прихватил. Ну, дальше, сама понимаешь…

– Так ты оказался за решёткой, – кивнула Таня. – А Костенчук?