Одержимые войной. Доля

– Экий ты, сынок! Посмотри кругом, чо деется! Понавыскакивали толстосумы с навороченными «мерсами», понавыстроили хоромин царских, понавыигрывали денег шальных на биржах да в казино, их тебе и жгут, и отстреливают. Потому нет у них ума-разума. Выпячивают богатства свои ворам-бандитам на заметку. Самоутверждаются, значитца! Мы сидим себе тихо, не видать, не слыхать. Мирно живём, добра наживём, да хорошему человеку пособить завсегда смогём.

– Такому, как я, что ли? – усмехнулся Долин.

– Да хотя бы! Чай не от хорошей жизни подался к нам работы просить. Небось, тоже высовывался, да не поделил чего с кем, вот и обложили, как волка. Просто так с улицы к нам счастья искать не придут.

В точку попал председатель. Закусил губу Андрей и решил более ничего не спрашивать. Взял ящик с инструментами да пошёл было к боксу, где его ждала работа, а дед вдогонку ещё припечатал:

– Ты не журись, сынок! Поживёшь с нами ещё тута, многое сам понимать-видеть начнёшь. А с понятием, значитца, и жизнь легше строится. Как знать, может, и останешься. А захочешь уйти, завсегда дверь открыта. Иди себе с миром, но места нашего никому не сказывай, потому в рекламах не нуждаемся. Заветные мы старички.

Навстречу Андрею неторопливо вышел, приветливо помахивая хвостом с первого дня признавший его за своего Молчун. Долин потрепал огромную собаку по загривку, услышав в ответ довольное порыкивание с зевком, и подумал: «Чудно получается! Место и впрямь какое-то заветное. В кооперативе одно старичьё, хозяйство так себе, а денег, судя по всему, куры не клюют. И не трогает их никто, хотя вокруг по всей стране только и слыхать, что про рэкет, разборки да наезды!» Позже, на сорок восьмую годовщину Великой Победы, кое-что для помощника председателя прояснилось, когда увидел он солнечным майским утром своих стариков, пришедших к Воину Пантелеичу поздравить его с 9 Мая при их орденах да регалиях. Собрались, разумеется, далеко не все из небольшого кооперативчика, но никогда в своей жизни Андрей не видел столько генеральских лампас и горящих золотом медалей да орденов на кителях сразу. Были «тута» и полные кавалеры Ордена Славы, и Герои Советского Союза, и орденоносцы каких-то не ведомых Долину, судя по всему, зарубежных наград. Заходили они на территорию спокойно, чинно, с достоинством неся на груди свои «иконостасы», сияя радостью лиц и уверенностью в несокрушимости собственной силы. Воин Пантелеич подошёл к своему помощнику, протягивая ладонь, и широко улыбался:

– Ну что ж, сынок! С Победой тебя. А сам-то почто своих медалей не надел? Праздник-то у нас общий.

– А откуда вы про мои медали знаете? – удивился Долин, который никогда не носил их, даже по большим праздникам.

– Экий ты! Аль скажешь, не «афганец»? Шалишь, сынок! Тебя глаза выдають. Ладно. В другой раз наденешь. А сейчас пойдём-ко с нам, значитца, выпьем по-солдатски. Сегодня тебе работы не будеть.