Одержимые войной. Доля

Не меньше часа тряслись они по просеке с выключенными фарами, тщательно огибали овражины и кочки, пару раз останавливались, чтоб оттащить поваленный недавним штормом ствол, и снова тряслись вперёд. Дед на всякой остановке внимательно прислушивался, принюхивался к воздуху. И только когда по скользким, но надёжным длинным деревянным гатям из смолистых шести-, семиметровых жердей преодолели они топкую низину, ни разу не забуксовав и не увязнув, и выехали на самый настоящий лесной перекрёсток, где поперёк просеки лежала накатанная песчаная дорога, Воин Пантелеич со вздохом облегчения проговорил:

– Ну, вот теперь, кажись, оторвались, – и, повернув на дорогу, остановился. – Значитца, так, воин. И ты, Марья-краса, слушай. Эта дорога и есть старый Валдайский Шлях. Об ей мало кто знаеть, потому заброшена ещё в позапрошлом веке. Нам по ей триста вёрст пилить. На подъездах к нонешним трассам Шлях совсем в тропку обращается. Местами почти непролазными. Кой-где на руках выкатывать будем. Но по большим трассам нам нельзя. Крысы всюду носы сують. Ехать суток двое. Потому – ночью. Днём с воздуха могут найтить. С Витебского аэродрома полчаса лёту. Они кой-что знають про Шлях. Но точной карты нету. Заповедные места. И нам заповеди блюсти надоть. С вертолета засекуть – нову карту составять. Пока по их картам места непроходимы, без дорог. Шлях устроен так, что сверху не видать ни летом, как лес укрываеть, ни зимою, не ходить никто.

– А кто ходит летом?

Старец не ответил. Помолчал немного и продолжил рассказ:

– К утру подъезжаем к Жижицкому озеру. Привал на дневку устроим, значитца, в маленькой деревеньке. Там живёть Ольга Яковлевна, мастерица большая. Перед нею мы все роднёю будем. Я, значитца, дедом Марьиным буду, а ты, воин, стало быть, мой зятёк. Ясно? – муж и жена кивнули.

Чем удивительнее и непредсказуемее сплетался клубок событий последнего времени, отдавая сладковатым душком приключенческого детектива, тем яснее и определённее становилось всё, что имеет непосредственное отношение к жизни и смерти, к любви и ненависти, к пище и голоду. Второстепенные детали бытия, из коих соткана жизнь современного горожанина, отвлекающие внимание человека от его естества, просто исчезли, как мелкие предметы в сумерках, оставляя взору лишь главные. Главное – то, что здесь и сейчас! Главным на трудном пути ночной лесной дорогой были крупные препятствия. Их надо либо устранять, либо обходить, либо преодолевать. А главным в калейдоскопе событий, вторгшихся в не шаткую, не валкую, но вполне размеренную жизнь Долиных, было чёткое разделение на своих и чужих, без которого даже непонятно, как и жили-то прежде. В одночасье стало возможным различать это с первого взгляда, без слов. Воин Пантелеич говорил, что взгляд не обязателен, в старину де старики умели на расстоянии ворога чуять.

– В путь тронемся, как нонече, за час до полуночи. Возле поселка Нижельское со Шляха съедем и ночью пересечём железную дорогу по асфальту. Дальше снова – на Шлях в сторону Торопца, куда мы должны въехать около четырёх утра. Это на нашем пути, значитца, самое трудное место. Городок немалый, да и районный центр. Можно было бы и через Кунью, та помельче, хошь и тожа райцентр, но от Шляха шибко далёко. Заплутать можно, да и к утру не поспеешь в Заполье, где нас на дневку приметь брат Ольги Яковлевны Федосей Круглов. Ему нонече, значитца, сто лет сполнилось. Он мужчина видной, справной. Наш, значитца. Ну, а оттуда со Шляха свернём и тропами ночь до Острова. Тожа городок немалый. Но тама есть, значитца, глухие места, где легко укрыться на день. Главное, тама нас будуть, значитца, сустрекать. Ваш проводник оттедова Иван-Монах, Марьи дядька. А путь вы держите в обитель отца Василия Бесов Изгоняющего. Я же вас в Острове оставлю, мне назад ворочаться надоть. Так что, дети мои, готовьтесь к трудному пути. Ночами бодрствуем, днями отдыхаем. Но строго по очереди. Андрей, вспомяни службу, как караулы тащил.

Андрей снова кивнул и слабо улыбнулся. Кажется, несмотря на ночную темноту, дед заметил его улыбку и положил тёплую ладонь на плечо со словами:

– Марью-красу береги. А ты, значить, Марья, готовься ко встрече с дядюшкой. С ним и тронетесь до святых мест. Хошь ты его и не знашь, думаю враз признашь, и знакомить не надоть… Ну, вот всё. Поехали.

Скрытый от постороннего взора с воздуха и со стороны за пятнадцать шагов неразличимый, Шлях тянулся неширокой извилистой лентой меж могучих еловых крон, то падая в залитые на целых полколеса низинки, то вздымаясь на сухие песчаные пригорки. Привыкнув к темноте, глаза Долина различали на поворотах рослые, высотой в человека пни, поросшие мхом, спящий кустарник, угадывая очертания каждого листика. А когда над просветом между соседними еловыми вершинами метрах в ста от себя явно разглядел промелькнувшую в дозорном полёте сову, растопырившую крылья в хищном поиске добычи, услышал голос деда:

– Воин, хорошо ли зришь вокруг?

– Да вроде, – ответил Андрей.