Одесский альманах на 1840 год

«Литературная летопись Одессы» интересна по живому воспоминанию о влиянии новороссийского края на поэзию Пушкина{11}. Странно только, что в числе поэтов, которые жили и пели в Одессе, стоит имя г. Якубовича; одесский – так: с этим эпитетом еще можно согласиться; но поэт… этим словом не должно шутить. Вообще статья эта написана живо и бойко. – С удовольствием читается рассказ г. Куралеско «Тундза», отрывки из исторического сочинения г. Стурдзы «Каподистрия в Греции» и критическая статейка г. Никитенко «Батюшков», отрывок из его характеристики русских поэтов, возбуждающий живейшее желание увидеть это сочинение в целом{12}. Не без удовольствия можно прочесть рассказ Вельтмана «Костештские скалы», «Отдыхи жизни» г. Морозова… ну… и другие статьи. Что касается до «Прогулки по Бессарабии» г. Надеждина, хотя эта статья, несмотря на обращения автора к «любезным» читателям и «достопочтенным» читательницам (стр. 446), совсем не альманачная, она написана хорошо, но когда ее читаешь, то утомляешься, а прочтешь – ничего не можешь удержать в памяти о Бессарабии. – «Поездка в Константинополь» Изафети-Маклуба, за исключением пересоленного остроумия и переслащенных любезностей, гораздо интереснее «Прогулки по Бессарабии».

Стихотворная часть «Одесского альманаха» особенно богата и разнообразна: тут вы найдете стихотворения и переводы – вой, стихотворения, обозначенные селом Анною{13}, стихотворения гг. Бенедиктова, Подолинского, кн. Вяземского, А. П. Глинки, Ф. Н. Глинки, переводы гг. Аксакова и Струговщикова, даже два стихотворения г. Лермонтова, словом, большую часть современных знаменитостей. Для разнообразия и теней тут помещены даже стишки гг. Бернета, Галанина, Гербановского, Губера, М. Дмитриева, Дымчевича, Ободовского, Степанова, Струйского, Филимонова, Чеславского, Чужбинского, Щеткина, г-жи Шаховой и даже вирши г. Раича. В первом ряду много хорошего, но мало превосходного или хоть чего-нибудь резкого, выдающегося, если исключить прекрасное стихотворение кн. Вяземского «Любить, молиться, петь». Переводы г. Аксакова не принадлежат к числу его удачных переводов; два стихотворения г. Лермонтова, вероятно, принадлежат к самым первым его опытам, – и нам, понимающим и ценящим его поэтический талант, приятно думать, что они не войдут в собрание его сочинений, которое, слышали мы, выйдет весною{14}

. Впрочем, эти два стихотворения недурны, даже хороши, но только не превосходны, а без этого не могут быть и хороши, когда под ними подписано имя г. Лермонтова.

От грусти-злодейки, от черного горя,В волненьи бежал я до Черного моря{15},

говорит г. Бенедиктов, и далее все так же.

А луна? – Луна здесь греет,Хочет солнцем быть луна;

Соблазнительно пышна,Грудь томит и чары деетБлеском сладостным она.

Это тоже из стихотворения г. Бенедиктова, в котором он, между прочим, говорит:

…Не о ком вздохнуть!..И любовью беспредметной

Высоко взметалась грудь{16}.

Второй ряд очень интересен; но самое лучшее в нем – это послание г. М. Дмитриева «К Делилю». Вещь столько же интересная, сколько умилительная! Истинный голос с того света!{17} Настоящий протест покойного XVIII века против здравствующего XIX века! Или несчастному еще долго суждено скитаться незаклятою тенью?.. Г-н Дмитриев приглашает Делиля на полку своей библиотеки, – и затем идет бесконечный ряд рондо, начинающихся и оканчивающихся фразою: «Делиль! ты не поэт!»; в средине рондо очень удачно размещены приличные доказательства, что Делиль был поэт и что его не признают теперь таким только по развратности настоящего века. Впрочем, г. М. Дмитриев в французах XIX века, не в пример прочим европейским народам, признает еще некоторую нравственность. Послушайте:

Но к чести Франции и к чести просвещенья,Еще в сынах ее остаток уваженьяК тебе, к другим певцам хранится и поднесь.

В них есть какая-то врожденная им спесь,С которой классиков, чтецами позабытых,Они считают всё в великих, знаменитых.У них Расин, Вольтер и Севинье сама —Всё слава нации, всё образцы ума;И самый Буало, их строгий воспитатель;Не слушают его, а все законодатель!..