Один

– Кто знает, что на уме у великих? – протянул Ньёрд. Но мысль, что дружина Одина их боится, так понравилась, что ваны ухватились за зацепку, словно утопающий за канат.

К слову сказать, ваны мало представляли, что было бы, решись асы на открытый выпад. Куда приятнее победить, не сражаясь.

Ваны, взбодренные и почти уверившие себя, что лишь трусость понуждает Одина и его дружину просить мира через посланца, тут же воспылали боевым духом.

– Это он легко решил отделаться! – потрясали вилами скотоводы. – Ишь, видно, только сейчас разглядел, что куда его ребятам против нас, в случае стычки!

– Да трус и есть, этот Один! – подхватывали другие, лихо потрясая копьями. Некоторые из воинов держали оружие в руках чуть не первый раз, но слабость противника всегда порождает тщеславные мысли у другой стороны. Теперь уже ваны требовали у своих военачальников сражения с асами – трусливыми зайцами.

– Нет, – презрительно бросил гонцу Фрейр, – передай Одину, что лишь на поле брани я стану слушать его предложения!

Гонец вернулся через час. Протянул пергамент. На словах добавил:

– Великий Один сказал: «Встретимся – договоримся!»

Теперь лишь битва могла если не вернуть асам самоуважение, то хотя бы реабилитировать их в глазах ванов.

Поле предстоящей битвы – бесконечное пространство среди миров, чернело по краю армией ванов. Не пришли лишь старики и женщины.

Асы с выступлением своей дружины не торопились. То ли великим асам было все равно, что о них подумают остальные миры. То ли ваны неправильно поняли ультиматум:

«Когда придет час исполнения желаний, лишь тогда асы потребуют с ванов выкуп», – мудрено светились руны богов.

– Выкуп – за что? – сердились ваны. – За то, что Один предательством убил наших сородичей?

И в свою очередь условием доброго соседства выставили десять повозок с золотом и серебром, которые, если асы не хотят кровопролития, следовало доставить на край пространства.

Асы, как видно, и думать не думали о соглашении.

Час проходил за часом. Солнце начинало прогревать воздух, асы же не показывались.

Ньёрд, спешившись, хлестал себя плетью по голенищу сапога. Фрейр нервничал не меньше, но всем своим видом старался показать, что уверен: не посмеют асы нанести столь откровенное оскорбление.

– Может, место выбрано неверно или у асов иной отсчет времени? – усомнился Ньёрд, когда все сроки вышли, а воины противника на поле брани не показались.

– Кой дьявол – не правильно. Просто асы чихали на вызов, – буркнул Фрейр, который находился в еще худшем положении, чем прочие военачальники ванов. Он предводитель – с него и спрос. То было доселе невиданным оскорблением – противник ничем не показал, что хоть сколько-то считается с миром Альфхейма.

Голое пространство, выбранное для битвы, унылое, серое и пустое, наводило на удручающие мысли. Без жизни, без проблеска мысли – лишь серая равнина до горизонта, куда ни кинь взгляд.

Эту часть межпространства предложили асы: как первые, бросившие вызов, ваны подчинились.

Воины Фрейра, кто верхом, кто уже спешившись в бесцельном ожидании, открыто посмеивались над военачальниками. Время было разнорачивать отряды, с позором вернувшись в Альфхейм. Но Фрейр медлил: кто знает, что на уме у великих?

Фрейр и сам себе не захотел бы признаться, что в глубине души считает себя и в самом деле недостойным того, чтобы асы не сочли ниже достоинства сразиться с таким противником. Асы, блестящие воины, Фрейру, хоть он и злился за подобные мысли на себя, казались непостижимыми высшими божествами.

Фрейр даже и помыслить себе не мог, чем занят в эти часы великий Один. Ас же, который раз пересекая Вальгаллу, пинками и тычками подгонял помощников и орал:

– Где этот проклятый черный шар для перехода?

Кто видел его в последний раз?

Шар, как прорубь, канул бесследно.

Вальгалла шумела безрезультатными поисками, когда прямо перед носом Одина вырос мальчуган Освин.

– Ты еще?! – вызверился великий ас: в последнее время мальчишка, пообвыкнув, совал нос, куда не следует.

Освин посторонился. Он колебался между желанием выделиться и страхом стать причиной войны. Ответственность была слишком тяжелой ношей для паренька, в голове которого верх и низ, правда и неправда давно смешались в распаренную кашу.

– Великий, – окликнул Освин аса помладше. – Где бы нам поговорить?

Ас снизу вверх поддернул полусогнутым указательным пальцем подбородок юноши:

– Разговаривать? Девицы охочи до любезных словечек. А мне недосуг, – и заспешил прочь, скрывшись в толпе.

Освин нащупал черный шарик, зашитый в подкладке: шар достался парню случайно.

Так получилось, что Освин был последним, кто видел в живых незадолго до смерти былого правителя, изгнанного своим народом. Старик, которого Освин, выискивающий у ручья подходящую тростинку для свистульки, встретил, неподвижно смотрел на воду. Освин заглянул через плечо, но ничего примечательного в шустрящей быстрой речушке по камням не углядел. Хотел повернуться, но хрустнул веткой. Старик обернулся: