Один

Карим стал копать землю. Авдотья сидела рядом и качалась, обнимая свою дочь. Она всхлипывала над этим тельцем. Наверное, она вспоминала её живой, как эта девочка дышала, ела, спала, двигалась. Возможно, сейчас в памяти Авдотьи всплывали её бессонные ночи, когда она ласкала свою дочь, пытаясь успокоить. Но всё это лишь воспоминания. А воспоминаниям свойственно быть в прошлом. Они были, а теперь уже нет. Теперь уже всё иначе. Теперь успокаивать некого. Теперь некого обнимать и кормить. Теперь уже не о ком заботиться. И вдруг. Совершенно неожиданно. Когда Карим стал погружать свою дочь в ямку. Она вдруг зашевелилась. Все в полном недоумении, в том числе и Клара, уставились на девочку. Она задышала и открыла глаза. «Не может быть. Жива», — подумала Клара.

— Жива! Карим, она жива! Наша девочка жива! — радовалась Авдотья.

Она выхватила дочь из ямки и стала целовать её, обнимая и трепя по голове. Карим тоже радовался, но ничего не говорил от шока. Он просто обнимал свою жену и дочь. Клара не понимала, почему девочка не умерла. Она с сомнением смотрела на своего сына, пытаясь понять, точно ли заклинание сработало. Её ребёнок был жив и здоров, поэтому она успокоилась и собралась уходить.

— Постой, как ты его назовёшь? — спросила Авдотья сквозь слёзы радости.

Клара задумалась: «А ведь и правда, как я его назову?» Ответ не заставил себя долго ждать. Он ясно всплыл в сознании.

— Ог, назовите его Ог.

Авдотья и Карим одобрительно кивнули, и Клара зашагала обратно в Тихую. Она чувствовала себя неопределённо. Вроде бы она сделала то, что должна была сделать, и потому теперь чувствовала облегчённость. Бремя спало. С другой стороны, она сделала не то, чего она хотела. Она хотела, чтобы ребёнок был с ней. Был её сыном. А теперь он будет далеко-далеко, там, где она никогда не найдёт его. А ведь так хочется видеть, как твой ребёнок растёт.

* * *

Вечером ближе к ночи Клара вернулась в поселение. Ночью в Тихой наступал ад. Воры, убийцы, мошенники и насильники выходили на улицы и вершили зло. Ночью мрак обретал всю полноту своей силы. Он пускал свои корни глубоко и раскидывал свои щупальца широко. Клара ненавидела каждого, кто подчинялся корням и щупальцам. Но она сама была под их властью, поэтому лицемерие стало для неё обычным делом. Пул Кра ничего не делал. Он просто смотрел и наслаждался плодами своего труда. Он видел расцвет тьмы и радовался ему. Он управлял глупцами, водимыми злом, и питался ими. И этой ночью ничего не изменилось. Всё было также темно и озлобленно. Клара села за стол в одной из забегаловок под названием «Сон Купца», заказала ужин и стала наблюдать за окружающими. Она видела, как юная воровка очаровала какого-то толстосума и тихо украла его золотые украшения, он даже ничего не понял, бедняга. Она видела, как какого-то паренька два мужика вывели из заведения. Видимо, он нарвался на проблемы. Она видела девушек, зарабатывающих своими телами, видела мошенников, шулеров, пьяниц и изменников, а также иных мерзостных людей. Когда Клара приступила к еде, к ней подсел какой-то человек. Он был отвратителен на вид: кривые зубы и вонь изо рта, грязь на шее и треснувшие губы, кислый голос и серые глаза, язвы и прыщи.

— Приятного аппетита, госпожа. Не хотите купить амулет от злых сил? — прошуршал он.

— Нет, — отрезала Клара.

Она изо всех сил старалась скрыть своё отвращение, но её то и дело передёргивало.

— Зря, госпожа. Времена нынче неспокойные, зло повсюду. Того и гляди, обманут, обворуют. Убьют. А мои амулеты от всех напастей спасают.

— Тебе не нравятся времена?

— Нет, что вы, госпожа. Пул Кра прекрасный правитель, с ним нам гораздо лучше. Теперь у нас расцвет свободы и справедливости. Теперь мы всегда сыты, и жажда наша утолена. Теперь мы…

— Довольно, — Клара знала истинные мысли этого человека.

Он лгал. Он был мошенником. Он хотел обмануть её. Она раздражала его, как и все вокруг. Он не любил людей, это поселение и тем более Пул Кра и его порядок. Он чувствовал себя ущербным и обделённым. От этого его злость росла. Он ненавидел себя и своё дело. Его бесило то, что каждый день ему приходилось унижаться за гроши, чтобы жить. Он ненавидел мать-блудницу, ненавидел то место, где родился, ненавидел отца-вора, он ненавидел свет, потому что тот показывал его во всей красе, и тьму ненавидел тоже, потому что она вселяла страх. И каждый день этот человек вставал, надевая маску, и ненавидел. Он жаждал величия и никак не мог его достичь. И он ненавидел эту неспособность. Грязь оставалась его домом. И он ненавидел свой дом. Это было как раз то, что подходило Пул Кра. Он считал таких людей чем-то прекрасным, потому что только у них хватало сил и решимости совершать перемены, идти до конца. Только такие люди оставались верными до самой смерти тому, кто спас их из обители ущемлений.

— Как тебя зовут? — спросила Клара.

— Янис, госпожа.

— Ты будешь служить Пул Кра. Завтра приходи утром в его дом.

— Простите, госпожа, но я не могу… — лепетал Янис, не понимая смысла слов.

— Ишид ен, — сказала Клара, и Янис стал задыхаться.