Один человек и один город

Сенатору не нужно было разрешение, но паузу он все-таки взял. Из уважения к телохранителю, наверное. Только потом шагнул в круг лампового света.

— Прошу прощения за столь ранний визит, сеньор…

— Ллузи, Франсиско, — подсказал Петер.

— Сеньор Ллузи, да. Я хотел задать вам несколько вопросов, но сначала… Скажите, вы любите фильмы?

Похоже, я влип. Но как, куда и во что?

— Не особенно.

— Надеюсь, сделаете исключение для моего? Он весьма любопытен. И познавателен.

Экран планшета в руках сенатора мягко засветился, запуская программу просмотра видео. Сначала то тут, то там мерцали сполохи и ломаные линии, похожие на молнии, но вдруг картинка прояснилась, показывая…

Меня.

Качество изображения хромало. Жаль, не настолько, чтобы у кого-то возникла хоть доля сомнения, кто склоняется над свертком, состоящим из мальчика и одеяла.

«— Ого! Это ещё что такое?

— Не твоё дело. Хотя… Раз уж увидел, теперь и твоё тоже.»

Звук был записан похуже. С каким-то гулким эхом, как будто участники разговора гундосили каждый в свою трубу. Но слова можно было разобрать.

«— Неужели… Ты его привез?

— Да, я. И у тебя есть шанс. Два шанса. Целых два. Поворачиваешься и уходишь, забыв, что видел — это раз. Или остаешься. Здесь. Навсегда.»

Странный ракурс. С высоты человеческого роста, и камера почему-то скачет из стороны в сторону. То показывает меня, то Генри, то все, что угодно, будто оператору не стоится на месте.

«— Одна минута. Потом пеняй на себя.»

Теперь мы идем к двери вместе с тем, кто проводит съемку. Переступаем порог. Оглядываемся. Видим приближающуюся фигуру. Смотрим на неё какое-то время, возвращаемся обратно, снова переводя камеру на меня: как раз вовремя для того, чтобы запечатлеть возникающее на моем лице удивление, растерянность и что-то ещё, что-то, чего я сам не способен распознать.

А потом камера падает. На пол. Утыкается объективом в пыль, и больше ничего не видно, только слышно.

Темно-серый в крапинку экран. Шорохи, шаги. Последние раздающиеся слова: мои, обращенные к Генри. Насчет сна. Все, кино закончилось. Вернее, может оно длилось и ещё какое-то время, но сенатор остановил запись.

— Вам понравилось, сеньор Ллузи?

Моё лицо? Как-то не очень. Глупо выглядело местами.

— Думаю, у вас тоже возникли вопросы, не так ли? И первый — насчет этого фильма. Откуда он взялся, например.

Да, интересно бы было узнать. На будущее, если оно у меня теперь вообще намечается.

— Это кое-что из новых технологий. Экспериментальный образец, но, как видите, вполне рабочий. Сработавший на славу, я бы сказал.

Сенатор положил планшет на кухонный стол.

— Небольшая пристройка к человеческому организму. К той его части, что и так является искусственной. Единственная неприятность, что мощности заряда хватает всего на несколько минут, поэтому память постоянно обнуляется. Но нам повезло: в момент клинической смерти механизм блокировки отключается, и пишется все подряд. Пока хватает места. Пройди между вашим разговором и смертью Карлоса чуть больше времени, мы бы не увидели ничего существенного.

Вот так новость. Только не говорите мне, что всю эту информацию, если она хранится в человеческом теле, нельзя считывать динамически. В доме же могут повсюду быть натыканы приемники и передатчики, да?

— И много у вас таких ходячих камер?

— Теперь, когда эффективность метода доказана, к сожалению, с помощью человеческих жертв, их станет больше. Но разговор идет не о новинках технического прогресса.

Конечно. И Петер у меня за спиной находится не в качестве мебели.

— Вы были там, отрицать бесполезно.

Это я уже понял. Осталось только дождаться судейского резюме. Если доживу до суда.

— Как вы там оказались?

— Работал.

Недоумение, изображенное приподнятой бровью.

— Можете справиться у моего начальства. Переписывал мусор. Для составления графика работ по вывозу.

Короткий взгляд в сторону телохранителя. Движение воздуха над моим плечом, явно означающее кивок.

— И в одном из домов вы встретили Карлоса?

— Именно так.

— Он говорил с вами, как с приятелем. Вы знакомы?

Все это можно проверить, а значит, нет смысла врать или отмалчиваться.

— Виделись пару раз. На ярмарке. В городе. Выпивали вместе однажды.

— Из его слов, обращенных к вам, следует, что о мальчике вы ничего не знали.

— Ну да. Увидел и удивился. На самом деле.

Не просто удивился, конечно. Чуть в ступор не впал, и видеозапись это показывает ясно и четко.

— Карлос предлагал вам уйти. Неоднократно, хотя разговор длился всего пару минут. Почему же вы остались? Решили принять участие в происходящем, я полагаю. Но с какой целью?

Поделить на двоих славу и почести, с какой же ещё?

— Не думал, что он все это серьезно. Мальчишка казался больным, а Карлос не замечал. Вот я и решил с ним ещё поговорить насчет ребенка. Мало ли что могло случиться?

— И случилось.

Сенатор подошел к плите, принюхался.

— Нальете мне кофе? А впрочем не беспокойтесь: я сам угощусь.

— Сеньор!

О, это Петер. Прямо у меня над ухом.

— В чем дело?

— Это может быть небезопасным.

— Хотите сказать, отравлюсь? Судя по запаху, вряд ли.

— Вы прекрасно понимаете, о чем идет речь.