Один человек и один город

На каком-то из перекрестков банда разделилась: тот из троих, кто не был занят переноской, метнулся в проулок. Остальные, как ни в чем не бывало, продолжили движение. До очередного кособокого дома, может, двухэтажного, а может, просто с большим чердаком — в темноте было не разобрать.

— Здесь живет ваш доктор?

— Заходи.

Внутри тоже висела темнота. Пока кто-то не чиркнул спичкой и не спросил сонно-недовольным голосом:

— Кого там принесло?

— Это я, папаша Ллузи. И да, кое-что принес. Принесли.

Вспыхнувший фитиль лампы дал в ограниченном пространстве существенно больше света, чем его собрат в таком же уличном фонаре. По крайней мере, удалось разглядеть лицо хозяина дома. И понять, что врачом этот субъект вряд ли может оказаться.

— Многовато вас сегодня.

Чем-то он напомнил мне Соузу. Наверное, своим отечным видом. Но если господин, суливший золотые горы, все-таки пытался следить за внешностью, хоть и не особенно успешно, новый незнакомец таких попыток явно не предпринимал. Последние лет десять уж точно.

— Надо кое-кого приютить.

Тот, кого назвали «папашей», наклонился над Хэнком, уложенным на подобие кровати, кивнул, потом ткнул лампой мне в лицо.

— А ты ещё кто?

— Он тоже с нами.

— С каких это пор водишь дружбу с винго, Эстебан?

— Дружба тут ни причем, папаша Ллузи. Он… Ему нужно было пойти.

— Не потерплю в своем доме и ноги…

Полупьяный взгляд отразил блеск золота на моей шее, и пламенная речь оборвалась выжидательной паузой.

Непослушные пальцы нащупали замочек. Цепочка стекла в смуглую мозолистую ладонь, накрывая изображение святого драгоценным плащом.

— Этого хватит, чтобы я мог сегодня здесь остаться?

Он посмотрел мне в глаза и больше не стал ничего говорить: кряхтя ушел в темноту, оставив нам лампу. А потом входная дверь снова хлопнула.

Вот этот незнакомец выглядел уже получше. Вполне чисто и приятно деловито.

— Что стряслось, Эста? Кого-то опять порезали?

— Нет, сеньор Вега. С нашими все в порядке.

Он шагнул в круг света, поближе к главарю банды, ущипнул кончиками пальцев за лицо.

— А вот с тобой, кажется, не все. На чей кулак напоролся?

Только сейчас, при домашнем освещении, я смог убедиться, что не промазал. Но сам, похоже, представлял собой ещё более жалкое зрелище, потому что пришедший доктор, проследив направление взгляда своего знакомца, растерянно приподнял брови. А когда посмотрел ниже, на мой пиджак, нахмурился.

— Это нехорошо выглядит, Эста.

— Не беспокойтесь. Все уже улажено.

— Вижу, — хмыкнули в ответ, присаживаясь на стул рядом с кроватью. — И все-таки, что случилось?

— Надеюсь, это скажете вы, сеньор врач.

Он снова взглянул на меня, но переспрашивать не стал, а занялся своей работой. Быстро, четко, без лишних движений. Какой бы практикой этот «ночной доктор» ни занимался, дело он знал. А вот с постановкой диагноза явно испытал затруднения, потому что когда поднялся, поманил меня пальцем за собой. В соседнюю комнату.

— Вы ведь живете не здесь?

А вот это как сказать. До сегодняшнего дня не жил. Теперь же… Впрочем, в таких разговорах молчание всегда принимается за согласие, поэтому можно просто ответить взглядом на взгляд.

— Что произошло с этим человеком?

— Вам виднее, вы ведь доктор.

Он вытащил портсигар, сунул в зубы тонкую сигаретку, прикурил от лампы.

— Мне было бы проще действовать, если бы я знал причину повреждений.

— Мне тоже.

Это явно был не табак, а что-то совсем другое, легкой сладостью повисающее в воздухе.

— Вы можете быть уверены: все сказанное останется между нами. Как между врачом и пациентом.

Ага, он тоже считает, что я заметаю следы какого-то неблаговидного поступка? Немного обидно, пожалуй. А впрочем, все равно.

— Я не знаю, что именно произошло, сеньор доктор. Поверьте, жизнь этого человека важна для меня больше, чем моя собственная. Я ничего не скрываю и не собираюсь скрывать, но что с ним стряслось… Даже не могу предположить.

— А я могу. И это предположение настолько нелепо, что вполне может быть правдой. Только совершенно невозможной.

— И все же?

Струйка дыма прошла через ряд висящих колец.

— Нарушение жидкостного обмена, мышечные микроспазмы и внешние следы повреждений могут указывать на что угодно, от удара до ожога. Но творящееся внутри… Вы хорошо знакомы с симбиотической анатомией?

— Не думаю. Но общие представления есть.

— Тогда попробуйте представить, что колония симбионтов, располагающаяся в теле этого человека, сошла с ума.

— Как это?

— Основной принцип работы «молли» — это построение колебательного контура со строго определенными периодом и амплитудой. А задаются параметры внешними условиями, как вы понимаете. И если организм находится в одной и той же магнитной зоне, внутренние характеристики не меняются. Но то, что я увидел… Это выглядит так, будто человек за считанные секунды пересек границы по меньшей мере десяти, а то и пятнадцати зон. Что, конечно, недопустимо и, прямо скажем, смертельно опасно.

— Но он все ещё жив?

— Да.

— И будет жить?

Доктор задумчиво затянулся своей подозрительной сигареткой.