Один день в Древнем Риме. 24 часа из жизни людей, живших там

Жена приятеля моего, сукновала, женщина, как казалось до сей поры, безупречного целомудрия и, по общим лестным отзывам, добродетельная хранительница домашнего очага, вдруг предалась тайной страсти с каким-то любовником. Секретные свидания у них бывали постоянно, и даже в ту минуту, когда мы после бани явились к ужину, она с этим молодым человеком упражнялась в любострастии.

Потревоженная нашим внезапным появлением, следуя первой пришедшей в голову мысли, она своего любовника сажает под высокую корзину, сплетенную из тонких прутьев, увешанную со всех сторон материей, которую отбеливал выходивший из-под корзины серный дым.

Считая, что юноша спрятан надежным образом, сама преспокойно садится с нами за ужин. Меж тем молодой человек, нанюхавшись серы, невыносимо острый и тяжелый запах которой облаком окружал его, с трудом уже переводит дыхание и, по свойству этого едкого вещества, принимается то и дело чихать.

Апулей. Метаморфозы, или Золотой осел. Книга 9, 22

Раздраженная Таида кричит, чтобы рабы «убрали шатер». Они делают это достаточно легко, ведь к этому приказу им не привыкать, а в зале становится очень душно. Когда тогу вынимают из кадки, ее, как правило, отжимают и вешают сушить. Благодаря отжиму мокрой шерсти площадью от сорока до шестидесяти квадратных футов – примерный размер средней тоги – предплечья работников заведения такие же мускулистые, как и их ноги. Тога элегантно драпируется вокруг тела римлянина, но сама по себе она полукруглой формы, и это позволяет легко драпировать ее на изогнутой рамке из гибких палочек, используемой для сушки тог.

В то время как один шатер из тоги установлен над испаряющейся серой, рабы работают над другим, расчесывают тогу ежовой кожей, чтобы поднять ворс – так, чтобы тога выглядела еще пышнее и чтобы сера проникала в каждую ниточку. Если тога предназначена для особых случаев, служащих, возможно, попросят привести ее в состояние toga candida. Эти тоги ослепительно-белые, потому что их чистят при помощи цимолийской глины, которая придает одежде особый, жемчужный блеск. Особое значение блеску тоги придают политики: все соискатели государственных должностей надевают именно toga candida (поэтому их и называют «кандидаты»). Это прямо предписывается законом, о чем сообщает натуралист Плиний Старший:

Итак, порядок такой: сначала одежду отмывают сардинской, потом окуривают серой, затем отчищают кимольской, если одежда с настоящей краской. Поддельная краска обнаруживается – она от серы темнеет и расплывается. А настоящие и ценные краски кимольская смягчает и оживляет каким-то блеском, после того как они тускнеют от серы.

Плиний Старший. «Естественная история», 35.198[60]

Между приступами кашля и чихания раб умудряется задать интересующий его вопрос о местонахождении пропавшего повара. Таида с гневом смотрит на раба, не понимая, хочет ли он посмеяться над заведением и его хозяйкой, так резко на все реагируя. С раннего детства Таида проводит все время рядом с прачечной, потому что она унаследовала это дело от своего отца. Она в самом деле не чувствует той вони, о которой все говорят.

Это то, что позднее назовут «привыканием к запаху». Как те, кто живет по соседству с кузнецом, в конце концов настолько привыкают к грохоту молотка по металлу, что перестают реагировать на него, так и мозг Таиды давно научился игнорировать аммиачный запах мочи, словно он просто не имеет отношения к ее повседневной деятельности. Иногда ей приходится проверять, готов ли сосуд для использования, и она наклоняется над ним, чтобы почувствовать запах, от которого случайный посетитель упадет в обморок за двадцать шагов.