Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599

При дворе затруднялись сказать, какая группировка одержит верх. «До сих пор обсуждается, — писал Джон Чемберлен своему другу Дадли Карлтону в начале мая, — поддержать ли нам Францию и установить мир или же покинуть Нидерланды <…> и преимущества пока нет ни у одной из сторон». Подковерная борьба за власть не позволяет до конца понять, насколько по-разному эти два лагеря видели национальное, религиозное и экономическое развитие Англии. Дисбаланс сил только распалял споры. Когда во время одного из заседаний Тайного совета Эссекс снова стал настаивать на том, что «мир с испанцами заключать нельзя, ибо это будет мир постыдный и ненадежный», невозмутимый Берли якобы достал Псалтирь и, открыв ее на псалме 54, передал графу Эссексу, указав пальцем на стих 23: «Мужие кровей и лести не преполовят дней своих».

Упрек Берли задел Эссекса за живое. Отец Эссекса умер в 1576-м от хронической дизентерии, находясь на службе в Ирландии. Надгробная проповедь была опубликована год спустя вместе с письмом покойного графа, адресованным одиннадцатилетнему сыну и наследнику, в котором Эссекс-старший напоминал, что мужчины в их роду долго не живут (ни отец графа, ни дед не дожили и до сорока лет). Отец также рекомендовал юноше дерзать в поисках славы: «Лучше рискуй последним, и пусть твои убытки возместит правитель, чем ты будешь растлен собственной же нерешительностью». Эссекс прислушался к этому совету.

Как только разногласия по вопросам национальной политики приняли личный оборот, оппоненты неизбежно стали обвинять друг друга в корыстных интересах. Уязвленный подобными нападками, Эссекс написал «Апологию», защищаясь от обвинений в подстрекательстве к войне. Формально она обращена к другу, и сторонники Эссекса позаботились о ее распространении — сперва в списках, а затем и в печатном виде. Высока вероятность, что одна из копий попала в руки Шекспиру — будучи любознательным читателем, Шекспир скорее всего знал о существовании этого текста от своего бывшего покровителя, графа Саутгемптона, близкого друга Эссекса. Или, возможно, «Апологию» передал ему кто-то из знакомых, вхожих в дом Эссекса.

Вероятно, «Апология» привлекла Шекспира и как портретная характеристика Эссекса, и как дерзкий политический трактат. В общих чертах, Эссекс называл текущий политический кризис «священной войной», уподобляя себя Ветхозаветным героям. С другой стороны, зная королеву, он понимал, что подобные кампании рассматриваются с точки зрения их стоимости — успешное продолжение войны с Испанией оценивалось в 100 000 фунтов. За внушительную сумму в 250 000 фунтов Эссекс гарантировал, что «ни один вражеский флот никогда не войдет в моря Англии, Ирландии и Нидерландов, ибо будет разгромлен». В попытках убедить англичан откликнуться на призыв к войне, Эссекс ссылался, хотя и не впрямую, на Генриха V, самого прославленного из английских королей-завоевателей: «Смогла же наша нация в те давние доблестные времена, когда страна была намного беднее, чем сейчас, собрать войско, вести войну и добиться столь больших побед во Франции, что слава нашего оружия дошла даже до Святой Земли! Неужели наш век выродился настолько, что мы не сможем защитить Англию? Нет-нет, все-таки дух старинной добродетели еще отчасти жив в нас».

Эссекс сделал все, чтобы претворить в жизнь этот рыцарский завет. Он лично принимал участие в битве при Зютфене, где был смертельно ранен Филип Сидни. Приняв меч Сидни (а также впоследствии женившись на его вдове), три года спустя он возглавил английское войско в битве при Лиссабоне, где, вонзив острие своего клинка в городские ворота, готов был вызвать «на поединок во имя своей госпожи любого испанца, <…> лишь заикнувшегося о том, чтобы скрестить с ним оружие». В 1591-м, теперь уже на полях сражения во Франции, Эссекс бросил вызов коменданту Руана.

В последовавшей военной кампании на Азорских островах, желая стать первопроходцем, Эссекс, под обстрелом, без всякого прикрытия, спрыгнул с корабля в лодку, считая «ниже своего достоинства прятаться за гребца, перевозившего его на берег». Своей отвагой Эссекс заслужил похвалу многих поэтов, среди них — Джордж Чепмен, описавший Эссекса в посвящении к своему переводу «Илиады» как «самого настоящего Ахилла, появление которого Гомер предвосхитил своим тайным пророчеством». Но боевой напористый Эссекс был также опасным нарушителем спокойствия — он лично бросил вызов сэру Уолтеру Рэли, дрался на дуэли с Чарльзом Блаунтом и, в конце концов, потребовал удовлетворения от самого лорда-адмирала.