Один и без оружия (СИ)

— Демьян! — громко позвал я его, чтобы он точно услышал то, что сейчас скажу. Впрочем, как и все остальные. — Начнется стрельба, уходи сразу же. Нас не жди ни в коем случае. Остальные, пойдемте, послушаем, чего они там скажут.

Конечно же, при оружии. В здешних поселениях без него не принято в соседний дом в гости ходить, будь хоть они трижды оазисами.

На что обратил внимание — с утра никто на промысле не вышел, и потому весь берег был усеян разнокалиберными посудинами. Гостей явно ждали, и когда мы подошли к импровизированной площади, там уже оказалось полно народу. Но теперь практически отсутствовали женщины, и совсем не было детей.

Мы, четверо, вклинились в толпу. Буквально следом появились и чужаки. Держась плотной кучей, ощетинившись оружием, и придав лицам угрожающее выражение. Многих местных это проняло, и они отступили на несколько шагов назад, как будто такой шаг мог хоть что-нибудь изменить, начни те стрелять.

Я бегло пересчитал пришедших по головам, и получилось что-то около тридцати человек. Некоторое время все стояли молча. Жители Радужного настороженно, а чужаки — все также глядя с угрозой.

Наконец, вперед шагнул один из них. Рослый, плечистый, мордатый, с широко расставленными глазами, в камуфляжных штанах, в разгрузке, надетой на голый торс, и с банданой из куска ткани цвета хаки на голове. Он качнулся с пятки на носок, скользнул взглядом по притихшей толпе, и начал:

— Всем вам хорошо известна граница запретной зоны. Так же, как и то, что наказание за нарушение будет только одно — пуля в тупую башку. Вчера запрет был вами нарушен, и это в последний раз. Предупреждений больше не будет. А чтобы вы убедились, что все серьезно…

Он щелкнул пальцами, и на разделяющей чужаков и жителей Радужного полоске земли, приземлился мешок.

Судя по кровавым пятнам, содержимое мешка могло оказаться только одним: чьими-то головами. Толпа угрюмо молчала. Никто в ней не взвыл в голос, или даже не ахнул. Либо головы в мешке не принадлежали никому из местных, либо раньше их носили такие же пришельцы, как мы. По которым убиваться некому.

— Терехин! — громко позвал все тот же, в бандане, когда убедился, что нужное впечатление произведено. На его зов из толпы вышел Кирилл Петрович. — Их смерть на твоей совести, — ткнул чужак пальцем в мешок. — Ты мне пообещал, что убедишь туда не соваться. Получается, не убедил.

На Кирилла было больно смотреть. Еще бы: обвинить в смерти людей. Хотя нисколько не сомневаюсь: он сделал все, что только мог. И мне его стало по-человечески жалко.

— Да, вот еще что хочу сказать. Полезет туда еще кого-нибудь, пострадает не только он. Но и все, кто даже носа туда не совал. Понятно всем?

— Жребий вам придется кидать, — заржал кто-то за его спиной.

Народ расходился, чужаки продолжали стоять. К валяющемуся на земле окровавленному мешку, никто так и не прикоснулся. Наоборот, старательно обходили его стороной. Мы, вчетвером, уселись на уже знакомую лавку.

— Димон, что по этому поводу думаешь? — спросил Малыш то, что остальных интересовало нисколько не меньше.

— Считаю, какое-то время нам придется сидеть на заднице ровно.

Меж тем, площадь практически опустела. На ней оставались только пришельцы, да Кирилл Петрович с несколькими жителями Радужного. Разговаривая с человеком в бандане, Терехин выглядел провинившимся мальчишкой, который пытается оправдаться.

— Смотрите, они тоже уходят, — глядя на Терехина и его окружение, сказал Павел. — По крайней мере, бо

льшая их часть.

Все верно: теперь на площади рядом с Кириллом, было лишь несколько чужаков.

— Ну так что, пойдемте и мы? — предложил я.

По дороге заглянем за Лерой, которая, вероятно, успела уже изнервничаться.

— Дмитрий! — крик Кирилла Петровича настиг меня в спину.

Сначала я даже не понял, что тот обращается именно ко мне. Дима, Димон — было уже привычно. Но не Дмитрий. И потому обернулся не сразу. Чтобы обнаружить: и сам Кирилл, и чужаки, смотрят именно на меня.

— Дмитрий, иди сюда! — приглашающее помахал рукой глава Радужного. — Тут с тобой поговорить хотят.

— Раньше надо было уходить, вместе со всеми, — пробормотал Малыш.

Но ведь и сейчас еще не все разошлись. Возможно, оно и к лучшему: появилась у меня одна мысль. А что, если попробовать с ними договориться? Ну отхватили они себе лакомый кусочек, согласен. И что, будут сами на нем промышлять? Но даже если и сами — места всем хватит. Так почему бы и нам не поучаствовать? Пусть даже сбывая товар задарма: задача у нас ведь совсем другая? И чего тогда время терять?

Путь через площадь я выбрал напрямик, и проходил он мимо мешка. Чтобы через открытую горловину окончательно убедиться: в нем именно головы, а не местные чайки или пеликаны.

— Чего хотел, Кирилл? — поинтересовался я.

По дороге не оглядывался, но по шуму шагов знал точно: на лавке не остался никто, все пошли вслед за мной.

— Да это не я, вот они хотят с тобой поговорить, — мотнул головой Кирилл Петрович, указывая на все того же типа в бандане, который оказался в числе тех, кто с площади не ушел.

И я взглянул на него вопросительно.