Один мертвый керторианец

– Это зависит от того, что мы собираемся делать. В его тоне явственно прозвучал вопрос, но я не мог соображать с такой скоростью…

– Я знаю только, чего мы не собираемся делать ни поД каким соусом – сдаваться властям!..

Уилкинс проигнорировал сие замечание как явно неконструктивное, и в этом плане с ним трудно было не согласиться. Я продолжил размышлять вслух:

– Однако никакого выбора у нас на самом деле нет. Как ни крути, придется возвращаться в замок!

– Где нас накроют с гарантией.

– Пускай.

Уилкинс приподнял флаер чуть повыше – мы покинули пределы парка и летели уже над девственным лесом, где отдельные деревья достигали большой высоты, – а через несколько секунд заложил вираж к югу, в сторону моей резиденции, и все же спросил:

– То есть, если понадобится, сэр, мы… э-э… вступим с полицией в открытый вооруженный конфликт?

– Да!

Честно говоря, я ожидал резонного возражения, что про открытое неповиновение властям в его контракте ничего не написано. Но Уилкинс не стал возражать. И вообще ничего не сказал. Только, словно вспомнив что-то, перекинул мне с колен бумажник погибшего капитана. Я по инерции раскрыл его, но рассмотреть содержимое в темноте кабины было невозможно, так что в итоге он просто присоединился к моему собственному бумажнику во внутреннем кармане пиджака.

В конечном итоге мы добрались до замка без осложнений, хотя, если бы не предусмотрительность Уилкинса, все могло обернуться по-другому. Когда мы закончили облет Нью-Фриско по дуге и легли на прямой курс к дому, шеф моих телохранителей связался с замком, поднял всю охрану по тревоге и потребовал выслать встречающих. Предосторожность оказалась не лишней. Вскоре после встречи с тремя флаерами эскорта к нам присоединилась и полиция, – по всей видимости, они расставили посты вдоль всего моего предполагаемого маршрута, и миновать их незамеченными нам бы явно не удалось.

Однако, несмотря на возникшее численное превосходство, полицейские вели себя осторожно. Они только пристраивались на безопасном расстоянии к нам в хвост и летели следом, сохраняя полное молчание. Как я подозревал, они не отважатся что-нибудь предпринять без санкции с самого верха, а получить таковую в столь позднее время обычно представляется затруднительным. Но в любом случае вводить их в искушение демонстрацией своей беззащитности, разумеется, не следовало…

Когда мы высадились во дворе замка, где мой выход из флаера прикрывала еще одна группа вооруженных до зубов охранников, я первым делом вознамерился пойти поесть – с самого завтрака во рту маковой росинки не было… Но, глянув на угрюмые лица своих людей, вдруг сообразил, что то, о чем мы говорили с Уилкинсом, относится, в сущности, не только к нему. У меня все-таки не армия…

Поймав за локоть Уилкинса, уже готовившегося к раздаче приказов, я попросил его собрать в холле всех наших людей. Сразу поняв, к чему я клоню, он как-то не выразил одобрения этой идеи, но взялся за исполнение…

В результате через пару минут посреди просторного холла передо мной стояли двадцать из двадцати четырех моих телохранителей, не считая троих, бывших, по словам Уилкинса, в увольнительной, и Коллинза, больше у меня не работавшего. Не без некоторого неудовольствия я отметил, что многих не знаю даже по именам, и поэтому пригляделся, пытаясь определить общее настроение. Одни лица выглядели настороженно, другие – слегка обеспокоенно, большинство же – невозмутимо. В целом картина пришлась мне по душе…

Я не мастер держать речи, поэтому постарался быть кратким:

– Господа, хочу сообщить вам, что дальнейшее ваше пребывание у меня на службе может быть сопряжено с серьезными проблемами. Мы находимся под угрозой, – к покосился на Уилкинса, дипломатично стоявшего в сторонке, – вооруженного конфликта с республиканской полицией. И поскольку ни у кого из вас в контрактах нарушение закона не предусмотрено, то… нежелающие могут быть свободны. С данной минуты.

Ни один человек не шелохнулся, но колебания отразились на многих лицах, и, право же, мне трудно было их за это осудить. В конечном итоге возобладал стадный инстинкт, всегда готовый принять мнение вожака, каковым после добровольного самоустранения Уилкинса стал Гэлли. Обменявшись взглядами с товарищами, старый десантник вышел вперед.

– Я так скажу, сэр. Мы тут все армейские ветераны, а военные не любят легавых… – Он усмехнулся, и большинство утвердительно кивнули. – К тому же мы были телохранителями, но можем стать и наемниками. Верно, ребята?

Колебания вокруг сменились уверенностью, выразившейся в на редкость единодушном согласии. Я, признаться, не сообразил, в чем соль такого изменения статуса.

– Вот так, сэр! – Гэлли отдал честь. – А с наемниками все просто: скажете стрелять – будем стрелять!

– Что ж, прекрасно, господа.

– Только один момент, сэр…

– Да, Гэлли?

– Боевая премия, сэр!

– В смысле?

Ага, вот и недостающее звено. Гэлли, чуть замявшись, покосился на Уилкинса, и тот вполголоса проговорил:

– Типовые контракты наемников предусматривают отдельную премию за ведение боевых действий, босс. Большую, как правило…