Один на льдине

Через сорок восемь часов прокурор дает санкцию на арест и предъявляет обвинение. По некоторым важным для государства делам, когда следствие считает необходимым дальнейшую "раскрутку" подозреваемого, его перемещают не в следственную тюрьму а в ДПЗ (Дом предварительного заключения). Что такое ДПЗ на Петровке, 38, при Управлении Внутренних дел Мосгорисполкома? Хотя есть следственный изолятор — Бутырка, например, или Матросская тишина — но там своя агентура. Она подчинена начальнику СИЗО, который работает в контакте со своими операми. Это разные ведомства: система исправления наказаний и следственные органы. Они, разумеется, сотрудничают между собой, но каждое хочет отличиться. Следствию надо навешать на тебя как можно больше. Это дом, где ты находишься полностью в их власти: охрана, надзиратели.

И в ДПЗ я сидел в одиночке, что сегодня многим подследственным покажется красивой сказкой…

Но едва ты успел разместиться на новом месте, едва свои вещи разложил, как вводят "сокамерника".

6

Я вас сразу предупрежу, что все, кто подброшен, подсажен, кто присуседился к вам во время предварительного заключения — наседки.

Я толкую этот термин так.

Тюрьма — дуб. На дубу сундук — камера. В сундуке яйцо подследственный. В яйце игла — информация. Она нужна следствию, как Иванушке — Кощеева смерть. И наседка эту информацию из яйца выпаривает.

Итак, кто же такие "наседки" без столь сказочного флёра?

В Бутырской, например, тюрьме работают агенты из ИТУ[25] или "местные", сами же зеки с особо выдающимися провокаторскими способностями. Они ходят бродят по камерам и собирают информацию для оперчасти. А на стадии предварительного заключения они идут отборные, со свободы. Особенно на таких персон, как я, который попался с удостоверением сотрудника МВД и, естественно, имел связи в этом ведомстве. Вот связи их и интересовали в первую очередь. В стачке с кем я устраивал свои дела — это вопрос, на который они так и не получили ответа. А Петровка аж гудела от желания посадить кого-то из своих ментов в свете вышеупомянутого Указа о борьбе со взяточничеством.

В ДПЗ на Петровке,38, я пробыл аж два месяца, ни больше — ни меньше.

Это отдельный корпус о двух этажах. Заезд — аркой, но не там, где ходят менты, а неприметной такой, сбоку припека. Дом поделен на двухместные, прошу прощения, камеры, т. е. в камере два деревянных топчана с деревянным же подголовником, как лежак в сауне.

Что это за уходящее понятие такое — топчан? Это мебельный долгожитель, прадед койки. К нему выдаются постельные принадлежности: матрац, "матрасовка"[26], одеяло, подушка. Если деньги есть — можно купить через надзирателя приличной еды в ларьке ДПЗ. Сколько хочешь и чего хочешь, кроме, разумеется, спиртного. Все чин чином. Все для усыпления бдительности и для тихой доверительной беседы с "наседкой".

"Наседки" в моем понимании существуют в двух видах. Бывает, попал человек в тюрьму, а в каждой тюрьме есть камера "наседок". Они там хорошо питаются, выпивают. Вместо того чтобы идти этапом на лесоповал, в каменоломни, в жернова пенитенциарной системы, они остаются при тюрьме и работают по системе Станиславского. Утром разнарядка и — по камерам.

А есть агенты из оперативной части, которая заинтересована в сохранности тюремного распорядка. Их подсаживают приглядывать: кто и на что способен, у кого какие если не замыслы, то настроения. Или кто из коридорных "вертухаев"[27] работает на заключенных. Их вербуют и перевербовывают. Этот тюремный бизнес неискореним. Столетиями с ним безуспешно борются осужденные. Со всей уверенностью заявляю: нет в тюрьме ни одной камеры, где не было бы "наседки" — хряпай потихоньку свой хлеб и ни о чем не болтай из сокровенного. Да и на свободе тоже этот неписаный закон в силе. Есть и специальные агенты, которые засылаются с учетом психотипических особенностей того или иного серьезного преступника. Они приходят с воли — на тюрьме таких нет.

А теперь о первой разновидности пернатых.

Он входит: "О-о! Здравствуйте!.." — и такой словоохотливый, такой говорливый, что тебе после трех всего дней одиночки, как бальзам на душу, эти его иудины разговоры.

— По какому делу?"

Ты ему:

— Да вот не знаю, мол, никакого дела-то и нет… Ни за что парюсь…

И он тоже попал по недоразумению! Начинает свою легенду тебе излагать.

7

Потом уже я узнал, что к мошенникам подсаживали якобы мошенников, к "хищникам" — расхитителям социалистической собственности — якобы "хищников" и тому подобное. Должен сложиться общий круг интересов, чтоб пошел доверительный разговор. И у нас он пошел, хотя, опять же интуицией, я понимал, что ни на какой вид откровенности идти по-прежнему не следует.

Он:

— А откуда ты?

— Со Студенческой, — говорю, — Киевский район. На Соколе учился, там работал.

— О-о! И я тоже там работал! А ты такого знаешь?

— Знаю, — и тут он уже чуть ли не козыри на стол:

— А профессора имярек знаешь?

— Знаю.