Один неверный шаг

Майрон подумал, что Артур сказал правду. По крайней мере в том, что касалось Хораса, он не лгал. Хорасу Слотеру расквасили нос, после чего тот и близко не подходил к больнице Святого Варнавы, а собрал вещички и исчез в неизвестном направлении. Сэму действительно удалось напугать Хораса, но последний сделал из этого вывод, что ему необходимо скрываться. Потому-то и снял со счета все свои деньги. Сэм и Марио, естественно, стали его искать: следили за Брэндой, посетили Мэйбл Эдвардс, подбив ей для убедительности глаз и поставив на телефон «жучок».

— Похоже, это ваши люди звонили Брэнде с требованием подозвать к телефону мать.

— Просто чтобы попытаться выяснить, не знает ли она, где Анита. А вот другие звонки — с угрозами — поступали от людей Эйка. Они хотели найти Хораса, чтобы в присутствии Брэнды подписать с ним контракт перед началом серии матчей первенства этого года.

Майрон кивнул. И снова в словах Артура был смысл. Он повернулся и посмотрел на Чанса. Последний встретился с ним глазами, и они некоторое время играли в игру «кто кого пересмотрит». При этом Чанс улыбался уголками рта.

— Вы собираетесь рассказать ему об этом, Чанс?

Чанс встал со стула, подошел к Майрону и встал напротив.

— Ты — труп, — произнес он с ухмылкой. — И выкопал своим длинным языком собственную могилу.

— Так вы скажете ему или нет, Чанс?

— Нет, Майрон. — Чанс указал на садовый секатор, лежавший посреди стола, и наклонился к собеседнику. — Я собираюсь насладиться зрелищем твоих страданий и смерти.

Майрон отступил на шаг и ударил Чанса головой в нос. Надо сказать, в самый последний момент он сдержал силу удара, так как с помощью подобного приема, если его грамотно применить, можно отправить человека в лучший мир. Как известно, голова тверда и тяжела, лицо же подобными качествами не обладает. В качестве примера представьте пущенный с силой бейсбольный мяч, попавший в птичье гнездо.

Тем не менее удар оказался достаточно эффективным. Нос у Чанса расплющился, как кусок свинца, на который обрушился кузнечный молот, Майрон же ощутил у себя на волосах что-то теплое и влажное. Чанс упал на спину. Из разбитого носа хлестала кровь, а глаза были широко раскрыты, и в них проступал смешанный с недоумением ужас. Никто не поспешил ему на помощь. Сэм даже позволил себе ухмыльнуться.

Майрон повернулся к Артуру.

— Чанс знал о вашем романе с Анитой, не так ли?

— Разумеется.

— И о ваших планах бежать из дома тоже знал?

На этот раз Артур ответил не сразу и без малейшего энтузиазма:

— Положим, знал. И что же?

— А то, что Чанс лгал вам на протяжении двадцати лет. И Сэм тоже.

— Что такое?

— Я только что разговаривал с детективом Уикнером. В ту ночь детектив находился в одном месте с ними обоими. Я точно не знаю, что тогда произошло. И детектив тоже. Но он видел, как Сэм вынес Аниту из гостиницы «Холидей-инн». А в машине, между прочим, его ждал Чанс.

Артур посмотрел на брата.

— Чанс?

— Он все врет.

Артур вытащил из кармана пистолет и прицелился в Чанса.

— Рассказывай, как было дело.

Чанс пытался остановить хлеставшую из носа кровь.

— Кому ты больше веришь? Мне или этому…

Артур нажал на спуск. Грохнул выстрел. Пуля разнесла коленный сустав Чанса. Потекла кровь. Чанс закричал от боли. Артур навел пистолет на другое колено.

— Рассказывай…

— Ты сошел с ума! — закричал Чанс, скрипя от боли зубами. Глаза у него сощурились, сделались маленькими, но на удивление ясными, словно боль выжгла в них все ненужное и наносное. — Неужели ты и вправду думаешь, что отец позволил бы тебе сбежать, разрушив блистательную будущность, к которой тебя готовили? Я неоднократно пытался дать тебе это понять. Разговаривал с тобой по душам. Как брат и близкий человек. Но ты ничего не желал слушать. Поэтому я отправился на встречу с Анитой. Хотел с ней поговорить, ничего больше. Намеревался объяснить, насколько неконструктивна вся эта идея. Я не хотел причинить ей вред. Просто хотел помочь.

Лицо Чанса напоминало кровавое месиво, но Артур выглядел гораздо хуже. Из глаз по-прежнему текли слезы. Но он не плакал. Кожа у него приобрела серый оттенок, а черты помертвели, обострились и своей странной неподвижностью напоминали античную маску смерти. Впрочем, иногда его взгляд оживлялся, но в нем доминировало только одно чувство — ярость.

— Что тогда произошло?