Один прекрасный вечер

Лишь когда Огли женился на Бренде и купил себе новую должность, издевок стало меньше. Некоторые продолжали шептаться у него за спиной, но никто из младших офицеров не смел и слова сказать, а когда старшие по званию дразнили его… Огли научился мстить еще в семье и в армии применял те же методы, которые срабатывали на его братьях. Ему ничего не стоило преподать простому офицеру урок. Он нанял свору разбойников, чтобы те научили его хорошим манерам.

Разумеется, его отправили на Пиренеи как в ссылку, но для него это не было бедой. Во-первых, он вырвался из-под удушающе заботливого крылышка Бренды, а во-вторых, в мутной воде разорения и смуты легко ловилась крупная рыбка.

И в чем ему по-настоящему повезло, так это в том, что старый Хепберн устал от выходок своего беспутного сына и купил ему назначение. То самое, которое привело молодого Хепберна прямиком в полк Огли.

Даже сейчас Огли не мог вспоминать об этом без довольной усмешки. Как приятно было отправлять на усмирение неоперившемуся птенцу подонков прямиком из тюрем! Требовать от него, чтобы он отправлял их туда, откуда живыми не возвращаются. Но Хепберн выводил их из самого ада. Число солдат сокращалось вдвое после таких вылазок, но Огли не унимался. Он докладывал начальству о том, что готов бросить полк на выполнение очередного задания. Но при этом он делал все, чтобы до начальства не дошли сведения о том, кто был истинным героем. Никто не должен был узнать о том, что это Хепберн одерживал победу там, где другие терпели поражение. На полуострове, в относительной, изоляции, это нетрудно устроить, если имеешь мозги и регулярно отправляешь на родину мемуары о своих подвигах, которые немедленно публикуются. К тому времени как Огли вышел в отставку, он уже пользовался репутацией героя и как герой вернулся на родину.

Взгляд его задержался на Вальдемаре.

И никто не осмелится сказать правду. Уж точно не Хепберн. Покуда Огли держит Вальдемара при себе, пока друг Хепберна в его, Огли, власти. Но Огли не такой дурак, чтобы отпустить Вальдемара. Огли еще раз мысленно поздравил себя с тем, что природа наделила его умом и хитростью.

Бренда взяла его за руку.

– Какие великолепные покои, правда?

– Да, великолепные. Спасибо вам, леди Миллисент, за то, что поселили нас здесь.

Леди Миллисент затрепетала. Так всегда бывает со старыми девами, когда им говорят приятное.

– Это мой брат настоял.

– Жаль, что ему придется пожертвовать ради нас своим комфортом, – посетовала Бренда.

– Прошу вас, не беспокойтесь. – Леди Миллисент, как и Хепберн, говорила с легким шотландским акцентом, акцентом бедняков, людей низшего сорта. – Мой брат здесь не спит. Вернувшись с войны, он предпочитает ночевать в коттедже в дальнем конце усадьбы.

– Тогда другое дело, – просияла Бренда.

Иногда от ее добросердечия у Огли сводило живот.

– А ты как думаешь, Оскар?

Нет, ему от этого легче не стало. Он хотел бы занять место Хепберна, хотя бы для того, чтобы в очередной раз унизить своего бывшего подчиненного. Взяв Бренду под руку, он с несколько неуместной настойчивостью заявил:

– Прошу прощения, леди Миллисент, но моей жене действительно надо отдохнуть.

– Конечно. Я позабочусь, чтобы ей принесли поднос. – Сделав быстрый реверанс, леди Миллисент умчалась выполнять поручение.

– Ты был груб. – Бренда потянула его за пальцы, от которых оставались синяки на руках.

Он повел жену в спальню, помог забраться на кровать. И, поцеловав ее в лоб, обратился к горничной:

– Позаботься, чтобы она отдохнула.

Выйдя из комнаты, он плотно прикрыл за собой дверь, Вальдемар следил за разгрузкой багажа.

– Оставь сундуки под дверью, парень. Ах, девочка моя, – он ущипнул горничную за шеку, – как приятно смотреть на такую красотку!

Лакей усмехнулся, а горничная захихикала. Всем нравился Вальдемар, симпатичный парень со светлыми, как морской песок, волосами. Его добродушные и сметливые голубые глаза, опушенные светлыми ресницами, блестели из-под светлых бровей. Нос его был усыпан веснушками. Посмотришь на него – сама честность и простодушие. Выдавали его лишь длинные и проворные пальцы карманника и скользящая кошачья походка.

Вальдемара вытащили из грязной тюряги и поставили перед выбором: умереть за Англию или умереть на виселице. Он выбрал путешествие на полуостров, но, разумеется, едва добравшись до места назначения, попытался бежать. Он не спешил исполнять долг перед отчизной, которая обращалась с ним, как злая мачеха. Потому что был дерзким и наглым. И что бы ни делал с ним Огли: ни плеть, ни карцер, ни даже каленое железо – ничто не могло его исправить.

И тогда появился Хепберн: отчаянный, несдержанный, благородный Хепберн, и Вальдемар предпочел пойти с ним хоть в ад.

По крайней мере Огли пытался превратить в ад каждый день, каждую минуту существования Хепберна, и в этом он преуспел, чем очень гордился.

Огли прочистил горло.

И горничная тут же прекратила хихикать. Лакей бочком скользнул за дверь. Вальдемар встал по стойке «смирно». Улыбка исчезла с его лица.

– Ну и как тебе, – глумливо поинтересовался Огли, – встреча с твоим боевым командиром?