Один против Голливуда

Горы скрывают лунный свет. Потому ночь в горах так черна. Не видно ни зги. Беспроглядная тьма. И только свет фар вырывает кусок дороги. Страшно, очень страшно, тем более если тебя везут неизвестные люди в неизвестном направлении. Холодный страх стал душить Виктора. Ему показалось, что наручники не только на руках, но они сдавливают шею – трудно дышать.

Наконец джип остановился.

– Выходи, – сказал один из охранников. – Здесь ты будешь жить, пока не научишься разговаривать с великим ханом.

«К черту вашего хана! – хотел крикнуть Виктор. – Отпустите меня домой!» Но вовремя сдержался, получив толчок в спину. Это был приказ идти вперед.

Метров через десять его остановили. Впереди зиял черный провал. «Что это? – подумал Виктор. – Похоже на вход в пещеру». Он не ошибся. Из провала показалась фигура человека, его молча передали из рук в руки. Новый провожатый представился:

– Сайд. Я твой новый хозяин. Теперь ты будешь жить у меня. Пошли!

Пещера, в которую ввели Виктора, представляла собой естественные гроты, которые образовывались в горах на протяжении тысячелетий под действием ветра и воды. «Эоловые замки!» – вспомнил Виктор статью в журнале о подобных пещерах. Эол – бог ветра в греческой мифологии, он создал эти причудливые, сказочные и одновременно страшные сооружения. «Это создано не рукой человека, не резцом скульптора. Это чудо создано самой природой», – вспоминал Виктор строчки из статьи в журнале.

Его мысли были прерваны Сайдом. Он приказал повернуть направо. Пещера кончилась, и они вышли на другую сторону горного склона.

– Почему так холодно? – осмелился Виктор спросить Сайда.

– Высота большая, ледники рядом.

– Ледники?!

– Да, – мрачно подтвердил Сайд. – Ты будешь жить в ледяной камере. Эта тюрьма принадлежит великому кокандскому хану.

Вырубленная в ледовом пласту, пещера действительно напоминала тюремную камеру.

– Я не хочу здесь жить! – закричал Виктор.

– Тебя освободят, как только ты научишься разговаривать с нашим повелителем.

С этими словами Сайд захлопнул нечто напоминающее дверь. Виктор остался один в ледяном мраке. В следующую секунду то ли от холода, то ли от пережитого ужаса он потерял сознание.

Глава 5

Наследник несметных богатств

Виктор очнулся от яркого света. Сколько прошло времени? Час? Сутки? Неделя? Месяц? Над ним склонилась голова Сайда.

– Вставай! Выходи!

Виктор не мог пошевелиться. Сайд взял его своими цепкими костлявыми руками за ноги и выволок из камеры, как мешок. Обжигающие лучи яркого солнца ослепили Виктора. Из глаз полились слезы. Солнечный свет, многократно отраженный полированными гранями высокогорного ледника, прожигал его, как лазер. О, какой он мощный, этот природный лазер – солнечный свет высокогорья!

Виктор попытался открыть глаза и увидел занесенную над ним камчу в руке Сайда. Удар! Еще удар! Как больно! И почему они все время бьют камчой?

– Вставай! – сказал Сайд. – Иначе будет хуже.

Собрав последние силы, Виктор не встал, а пополз.

Встать он уже не мог.

– Молодец! – весело сказал Сайд. – Ты двигаешься в правильном направлении. Тебя ждет наш повелитель. Он здесь недалеко. Он специально приехал, чтобы поговорить с тобой.

Повелитель ждал его на другой стороне склона. Виктор узнал это, когда прополз на коленях туннель во дворце Эола, подгоняемый безжалостной камчой Сайда.

– Ну как отдохнули? – спросил потомок кокандского хана.

Виктор не мог говорить. Он разрыдался.

– Отпустите меня домой, великий хан! Никакой карты кладов кокандского хана я в Америку не увозил.

– Нет?!!

Этот громкий резкий возглас пронесся по ущелью. Эхо стократно усилило его. «Нет! Нет! Нет!» – повторялось, как разрывы реактивных снарядов. Они били Виктора по перепонкам, как будто рвались рядом. «Кто это так кричит? – подумал он. – Хан ведь говорит тихим голосом». И вдруг, увидев сквозь слезы лицо человека, который называл себя кокандским ханом, Виктор понял: это кричал он сам.

– У меня отняли все: власть, богатство. Сейчас меня называют просто Тургуном, а по-русски – Толей. Но никакой я не Толя и даже не Тургун! Я – Мухаммед-Али, правнук и наследник знаменитого кокандского хана Мухаммеда-Али, или, как его называли, – Мадали. Мой прадед был самым могущественным из всех ханов Коканда. Это он принес славу и мощь Кокандскому ханству, захватив множество земель. Он вступил на престол в двенадцать лет и никогда ни перед кем не склонял головы.

Мухаммед-Али замолчал. Взгляд его затуманился. Но вскоре он заговорил снова. Теперь голос его звучал тихо, почти беспомощно, и был наполнен неизбывной тоской. О чем он тосковал? Об утраченном богатстве, о своем далеком детстве, о власти.