Один за другим

Я дрожу. Сердце отчаянно колотится. Я не справлюсь. Нет, должна. Вдруг это мой последний шанс — нужно сказать что-нибудь. Сейчас. Сейчас же!

— Я не могу, — выдавливаю из себя.

Тофер удивленно смотрит на меня:

— Что? Не расслышал.

— Я не могу, — повторяю громче.

Дышу часто-часто, голос от ужаса тихий. Пульс грохочет.

— Не могу. Просто не могу. Я не поеду на лыжах. Не могу, Тофер.

— И как же ты планируешь спуститься? — язвительно спрашивает он. — На санках?

— Эй, эй! — Рик, который искал что-то в телефоне, поднимает голову. — Что там у вас такое?

— Я не могу, — с отчаянием сообщаю я, будто повторение этой фразы волшебным образом все уладит. А вдруг? — Не могу. Не могу съехать на лыжах по такой трассе. Я погибну, точно. Вы меня не заставите.

— Лиз, у тебя получится. — Рик кладет ладонь на мою руку. — Я помогу, обещаю. Слушай, можешь всю дорогу тормозить плугом, если тебе так спокойней. Ты ведь умеешь? Разводишь задники лыж в стороны и замедляешься. Я проведу тебя вниз. Хочешь держаться за мои палки?

— Я. Не. Смогу. Съехать, — упрямлюсь я.

Если постоянно это повторять, все будет хорошо. Они меня не заставят. Я знаю Тофера. Терпеливым его не назовешь. Ему скоро осточертеет меня уговаривать, и он отстанет.

— Черт побери! — Тофер сердито смахивает снег с очков и смотрит на Рика. — И что теперь?

— Лиз… — делает очередную попытку Рик.

В горле опять разрастается твердый комок, душит, как во время совещания.

Гондола с одиноким пассажиром достигает станции. Еще секунда — и меня вырвет. Сейчас или никогда.

— Не могу! — ору я и ни с того ни с сего начинаю плакать.

Я сама в шоке от своей реакции, от сотрясающих меня громких рыданий. Подняв очки, тру глаза задубевшими рукавицами. Ветер жутко холодный: я чувствую, как замерзают текущие по щекам и носу слезы. Смахиваю затвердевшие капли, и они рассыпаются, царапая кожу.

— Не могу я, мать вашу!

— Хорошо, хорошо! — торопливо бросает Рик. — Лиз, не паникуй, все будет в порядке. Сейчас что-нибудь придумаем, слышишь?

Снег сзади хрустит, и мы оборачиваемся навстречу фигуре на лыжах. Это Иниго, его легко узнать по зеленой куртке, даже несмотря на опущенные очки и поднятый шарф. Выше, за спиной Иниго, у самой станции, — Тайгер. Сидит на снегу, застегивает крепления сноуборда.

— Я возвращаюсь, — говорю, давясь слезами, и тыкаю туда, где по склону горы уже ползет назад в долину кабинка, доставившая Иниго. — Попрошу дежурного пустить меня на подъемник. Объясню, что не справилась, что переоценила свои силы.

— Лиз, это же смешно, черт возьми! — взрывается Тофер.

— В чем дело? — Приглушенный шарфом голос Иниго звучит непривычно.

— Дело в Лиз! — злится Тофер. — У нее, понимаешь ли, душевный кризис.

Ничего подобного. Я уже спокойна. У меня получится. К станции подползает следующая кабинка с человеком внутри. Я смогу. Я знаю, что делать, никто меня не остановит. Я медленно поднимаюсь назад по склону.

— Лиз, — зовет Рик. — Может, не надо?

— Надо! — кричу в ответ, хотя из-за ветра меня, наверное, не слышно. — Я решила. Увидимся в шале.

Я шагаю под крышу станции, двери кабинки разъезжаются, и меня окутывает покой. Я знаю, что делать, у меня получится. Все будет хорошо.

Эрин

Снуп ID: LITTLEMY

Слушает: не в сети

Снупписчики: 10

Половина второго. Они обещали вернуться самое позднее к часу, и Дэнни в кухне ругается все громче, по мере того как минуты тикают, а ризотто остывает.

Без четверти два он выглядывает из кухни — лицо мрачнее тучи. Я качаю головой.

— Знаешь, кого я ненавижу сильнее, чем проклятых тайных веганов? Козлов! — рычит Дэнни и исчезает, пнув распашную дверь.

Та обиженно щелкает.

Внезапно раздается топот лыжных ботинок по плитке, и я спешу в вестибюль. Так и есть, со стороны лыжного входа доносятся звуки, которые ни с чем не спутаешь: тяжелая поступь людей в громоздкой обуви и лязг подогреваемых лыжных шкафчиков, выстроившихся вдоль коридора.

— Ева? — раздраженно зовет кто-то. — Ева, где тебя носит?

Ответа нет.

Дверь в вестибюль распахивается, и на пороге возникает Тофер в лыжном снаряжении и толстых носках. Он не в духе.

— А, это вы, — бросает мне Тофер. — Где Ева, черт возьми?

— Ева? — С моего языка уже готова сорваться ответная грубость, но я ее проглатываю. — Простите, Тофер, понятия не имею.

Он застывает на полпути к ступеням:

— То есть она не в шале?

— Нет, вы вернулись первыми.

Тофер стоит неподвижно, на лице попеременно отражаются то злость, то тревога. Наконец он оборачивается и кричит:

— Миранда, ее нет!

— Серьезно? — Следующей в дверном проеме вырастает Миранда с ярко-розовым лицом и нездоровым румянцем от сильного холода. — Надо же… Ну, по крайней мере, мы не зря морозили задницы. Куда она подевалась?

— Может, подъемник закрыли раньше, чем Ева успела в него сесть, и она спустилась в Сент-Антуан, к фуникулеру? — высказывает предположение Тофер.

Вошедший Карл качает головой.

— Ева села передо мной, дружище. Она была на подъемнике, ручаюсь.

— Я тоже ее видела, — сообщает Ани.

Они стоят группкой в вестибюле, потные и удивленные, с курток капает тающий снег.