Одиннадцать дней

Колонны отбрасывали длинные тени через середину церкви и трудно было в точности сказать, на кого смотришь. Я увидел, как один из парней-спецназовцев медленно поднялся в тылу церкви, целясь из дробовика. Похоже, цели он не видел.

Я осторожно шагнул из-за дверного проема, убедившись, что спецназовец меня видит. Он медленно отвернул от меня дуло дробовика, влево от себя. Все еще не видя цели.

Я шагнул к алтарю, держась стены. Обходя его, я разглядел, что еще один спецназовец крадется по полу с другой стороны скамеек. В правой руке он держал пистолет. Проходя мимо, он заглядывал под каждый ряд. Я понял, что еще один на дальней стороне делает то же самое.

Я приложил ружье к плечу, переведя прицел с середины скамей вперед и убрав спецназовца с линии огня. Все еще ничего.

Эстер медленно встала, высоко над головой держа значок. Она находилась в очень плохой позиции, поэтому начала смещаться влево, не спуская глаз с алтаря.

Этот момент и выбрал Тревис, чтобы встать из-за приподнятой кафедры. Его пистолет был направлен в общем направлении на Эстер. Я не поверил своим глазам. Честное слово. Это был не Тревис. Это был Тео. То есть, Тревис был Тео.

"Не стрелять!" Я среагировал, даже не подумав. "Тео, ты тоже не стреляй! Тео, стой спокойно, стой спокойно!" Я заговорил еще громче, чтобы успокоить спецназовцев. "Он полицейский, один из наших! Подождите секунду!.."

Тео посмотрел прямо на меня, потом перевел взгляд правее, в сторону Эстер. Без всякого выражения. Не говоря ни слова.

"Брось оружие, Тео!" он мне не ответил. Даже не признал моего существования. Я все еще держал ружье у плеча, с того момента, как прошел в дверь. Я боялся его отнять, потому что это движение могло спустить Тревиса с цепи. Краешком глаза справа я видел Эстер, а она продолжала смотреть на меня. Древнее правило копов: ты командир, ты и разбирайся.

"Брось пистолет, Тео", сказал я на сей раз чуть спокойнее. "Все будет окей, парень, все будет олл райт, просто брось..."

Он повернулся в поясе, нацеливая пистолет на меня. Он выстрелил, Эстер выстрелила, я выстрелил, спецназовец из бокового придела выстрелил.

Тео резко дернулся назад, ударился об угол кафедры позади себя, еще раз дернулся, все еще сжимая пистолет в руке.

Я крепко врезал ему еще раз.

Он вроде как распался на части, здоровенный кусок его черепа улетел куда-то назад. И он исчез, повалившись за кафедру.

Мы приближались медленно. Но этого уже не требовалось. Он был мертв, как последний черт. Кем, наверное, и стал теперь. Это был Тео.

Когда я обошел кафедру, из нее высовывалась рука. Все остальное его тело как-то нелепо свалилась внутрь. Подошла Эстер, держа револьвер обоими руками. И целясь в него.

Он был без рубашки, куском ее он замотал себе левую руку. Там, куда я попал в него раньше. Он стрелял в нас правой рукой, подумал я. Не мудрено, что мазал.

"Боже мой", сказала Эстер.

Парни-спецназовцы, как и были натренированы, надели на Тео наручники, хотя бы он и казался мертвым всем, включая самого господа бога.

"Тео." Я посмотрел на Эстер.

"Проклятье", сказала она.

"Теперь понятно, почему я подумал, что знаю его."

"Я прежде ни в кого не стреляла", сказала она.

Хотелось бы и мне сказать то же самое.

Эпилог

Прояснить все заняло у нас достаточно времени. Уже много лет из-за ограничений на распространение сведений об уголовных преступлениях и на использование данных разведподразделений, мы не делимся информацией друг с другом. Необходимость знать и все такое. Нужна длительная процедура обеспечения контроля, чтобы критически нужная информация была представлена офицеру. Все это хорошо и прекрасно, однако эта бредятина, засунутая в закон, чтобы расследования велись более гуманно, обошлась нам в дорогую цену. А ведь такая политика принята в большинстве больших городов.

Оказалось, что во время своего телефонного разговора с офицерами из Огайо Хал обнаружил, что Тео и был тем офицером, который получил психический срыв. Хал поступил правильно и обо всем сообщил Ламару. Но даже узнав, что Тео, как приходящий пациент, мнимо "излечился", Ламар и не подумал разбалтывать в полицейском участке всем и каждому, наподобие меня, о прошлом Тео. Сведения были конфиденциальными, и Ламар испытывал к нему жалость и сочувствие. Вот почему единственно Хал получил доступ ко всей информации файла из Огайо. Однако Хал оказался чересчур занят, чтобы прочитать его. А если с файлом познакомили бы всех, я убежден, мы смогли бы вычислить, что именно Тео был периферийным подозреваемым после убийств в Огайо, в основном из-за своих связей с некоторыми из жертв и с их друзьями. Если бы мы все это знали, то начали бы складывать верную картинку гораздо быстрее. Например, почему в ночь последних убийств преступник так легко проник в департамент. Конечно, Джейн попросту впустила его. Есть фундаментальный принцип расследования убийства. В большинстве случаев оно совершается тем, кого жертва знает. Черт побери, мы убийцу знали. И наши мертвые сослуживцы его знали тоже. Поэтому Тео их и убил.