Одиннадцатая заповедь (СИ)

За моей спиной будто всхлипнул кто-то. Я вздрогнул, обернулся, вышел обратно в зал.На столе, рядом с лампой, окруженный золотистым свечением, медленно вращался в воздухе мерно пульсирующий предмет, похожий на человеческое сердце.

- ИНОГДА МЫ ХОТИМ СЧАСТЬЯ, НО НЕ МОЖЕМ ОПРЕДЕЛИТЬ, В ЧЕМ ОНО, - сказал голос. - ПОЭТОМУ ПРОСТО ВСПОМНИ, ЕСЛИ МОЖЕШЬ...

- Аркаша! - Женщина говорила на кухне, и голос звучал недовольно. - Я же просила тебя не курить в квартире. У тебя новорожденный сын, а ты...

- Я в подъезде курил, - ответил мужской голос. - Наверное, запах оттуда дошел.

- А лучше бы ты вообще бросил курить! - заявила женщина. - Сходи в магазин, у меня стиральный порошок кончился. Надо еще пеленки постирать...

Я узнал эти голоса. Я мог бы слушать их вечно.

- Мама! Папа!

Мне никто не ответил. Я выбежал в кухню - никого. В ванной комнате тоже. В желтой ванной, в тазике, лежали замоченные пеленки.

- Мама! Папа!

Тишина.

- ТЫ ПОНЯЛ, ЧТО ТАКОЕ СЧАСТЬЕ? - спросил голос. - А ТЕПЕРЬ ПОДУМАЙ, МОГУ ЛИ Я ДАТЬ ЕГО ТЕБЕ.

Сердце над столом продолжало пульсировать и медленно вращаться, время от времени всхлипывая, как обиженный ребенок. За окнами начало быстро темнеть, небо побагровело, будто перед выбросом. Тоненькие всхлипывания заглушил далекий тревожный вой сирены.

- БЕГИ! БЕГИ!

Сердце соскочило со стола и покатилось по полу, оставляя за собой кровавый след. Я было бросился за ним, но тщетно - ноги словно приросли к полу, я не мог сделать ни шага. За окном грохнуло, на меня упал багряный мертвый свет из окна, все вокруг заходило ходуном, и все, что мне оставалось - это закричать от ужаса и отчаяния...

- Пиндос! Эй, ты что?

Я открыл глаза. Освещенный пламенем костра Уокер выглядел заспанным и недовольным.

- А? - Я понял, что уже не сплю.

- Ты весь Бар перебудил. Пьяные кошмары?

- Все... все хорошо.

Уокер ничего не ответил, только проворчал что-то себе под нос, зевнул и полез обратно в спальник.

Глава 11

Глава 11. Радар

Псевдособака не знала, что за ней наблюдают - она стояла метрах в пятидесяти впереди, на дороге за опрокинутым грузовиком и завтракала, вгрызаясь в разорванную аномалией тушу бурой плоти и вырывая из нее кусок за куском. Так продолжалось довольно долго. Псевдособака спокойно набивала брюхо, а мы сидели в нашем укрытии и не торопили события. Наконец, насытившись, зверь медленно отошел от туши, помахивая пушистым хвостом и неспешно удалился за нагроможденные у обочины валуны.

- Вроде чисто, - я опустил бинокль.

- Подтверждаю, - Дед оторвался от прицела своей СВД. - Но спешить не будем, на двенадцать часов блокпост.

Я кивнул, хотя оставаться на месте не хотел - уж больно мрачное было место. Над дорогой, перегороженной опрокинутым грузовиком, нависали скалы, по обочинам, среди валунов торчали мертвые деревья. Я знал, что эту местность в Зоне называют Мертвым или Гнилым лесом. Да уж, очень меткое название. Наши счетчики излучений тревожно щелкали, предупреждая о высоком уровне радиационного заражения. А еще справа и слева вдоль дороги на вбитых в землю арматурных прутьях красовались разложившиеся человеческие головы. Что-то вроде предупреждения для незваных гостей, оставленное боевиками "Монолита". Так сказать, дополнительный и весьма эмоциональный штрих к общему мертвому пейзажу.