Одиннадцатое правило волшебника, или Исповедница

И вот сейчас Ричард, будучи абсолютно нагим, сгладил рукой следующий участок, создавая поле, предрешающее основную идею. Он начал чертить сложные пентаграммы, исходящие из центра самой большой из них. Каждый из этих элементов по отдельности являли собой те или иные символы, которые он рисовал бесчисленные часы, практикуясь, на обычной бумаге. Никки следила за ним через плечо, когда он рисовал эти символы, направляя его каждое движение. Но теперь она не могла ему помочь. Ричард должен был сделать всё сам, без посторонней помощи. Он был тем, кого назвали игроком. Это должна была быть его собственная работа, затронутая исключительно его даром.

Факелы, чьё пламя плавно колыхалось в неподвижном воздухе, проливали свет на песок, отбрасывая искрящееся призматическое свечение. Те крошечные искорки переливчатого света были прекрасны. Они заставили его погрузиться в свой собственный мир. В некотором смысле, он действительно исчезал из этого мира.

Поскольку Ричард начал рисовать заключительные элементы, он максимально сконцентрировался на рисунке. Он сосредоточился исключительно на создании каждого составного элемента во время их прорисовки, внедряя их в общий смысл формы заклинания не просто абстрактно, но и материально. Когда Ричард изображал эти символы на себе и на игроках своей команды, он обнаружил, что вид тех элементов имел много общего с использованием его меча. Словно это были движения с мечом, ритмом, ходом действий.

Как только он разделался с этим, в довершение всего, теперь предстоял вызов вещей, собственно, из самого подземного мира, каждое заклинание из которых содержало элементы танца со смертью. Это как раз были те, что относились к точным элементам наносимым в определённое время, и должны были быть выполнены безупречно. По большей части, рисование заклинаний было воплощением танца со смертью.

Именно тем образом, которым он сражался с мечом в руках, чтобы остаться в живых, неся смерть тем, с кем он боролся, заклинания приближали его к грани между жизнью и смертью. Когда он боролся с мечом, он знал, что любая ошибка приведёт его к быстрой гибели. Движения, которые он делал с мечом, не только должны были быть правильными, но и их нужно было сделать точно в определённое время и должным образом. Выполнение изображения формы заклинания ничем не отличалось по сути. Каждое движение должно было быть выполнено исключительно точно. Любая ошибка привела бы к мгновенной смерти.

В то же время, это было некое возбуждающее событие. Он тренировался долгими часами. Он знал формы. Он наносил их на себя и на свою команду. Теперь он отдался движениям прорисовки форм, удар, сечение и укол — всё как бы в движении с постоянным неизбежным стремлением к появлению смерти, но избегая самой аннигиляции. Он забрался на самый краешек жизни, самую последнюю грань существования. Он двигался среди форм так, как будто двигался среди врагов, продвигался между смертью, что подкрадывалась к нему.

Сейчас он испытывал те же чувства, словно держал в руках Меч Истины. По сути, всё было схоже. С того первого дня, когда Зедд передал Ричарду Меч Истины через стол снаружи его дома, Ричард, на самом-то деле, уже был подготовлен к этому.

Он чувствовал, что пот капал с его лица, от усердия, с которым он работал. Он потерял чувство времени, вырисовывая каждую форму, прорабатывая каждый элемент, чтобы завершить и не позволить чему бы то ни было отвлечь его и совершить оплошность. Он был частью этого изображения. Он рисовал практически с тем же восприятием, с каким он вёл сражение мечом, когда он пользовался Мечом Истины. Даже напряжение его бровей было точно таким же. Он добавлял каждый элемент, наносил каждый штрих, каждую кривую с той же точностью, с какой он сёк своим мечом или с той точностью, когда резцом высекал скульптуру. Он применял то же самое мастерство, что при использовании клинка. Одновременно он и разрушал, и созидал.

И вот когда он, наконец, понял, что прорисовал каждый символ, завершил каждую форму заклинания, соединил все элементы, — он сел прямо. Он пристально осмотрел магический песок и, наконец, проникся полным ужасом того, что предстало пред ним. Он оглядел Сад Жизни. Он жаждал увидеть красоту перед тем, как столкнётся с миром мертвых.

Наконец, он сел скрестив ноги и положил свои руки на колени, развернув ладони кверху. Плавно опустил веки. Сделал глубокий вдох. Это был последний момент, когда он мог остановиться. Ещё миг и уже будет слишком поздно что-либо менять. Ричард поднял голову и открыл глаза.

На верхне-д`харианском он прошептал: «Приди ко мне!»

На мгновение стало очень тихо, в этой зловещей тишине он мог услышать лишь мягкое шипение факелов вокруг волшебного песка, как вдруг дикий рёв наполнил воздух и вздрогнула земля.