Одиннадцатое правило волшебника, или Исповедница

На деле же, он оказался очень странным спутником. Он мало говорил верхом на лошади и ещё меньше в лагере. Где бы они не остановились, Самюэль не осмеливался далеко отойти от неё. Она надеялась, что он лишь хотел защитить её, держать в безопасности, но это было больше похоже на слежку за своим призом. С тех пор, как он вызволил её из лагеря Ордена, Самюэль ни разу не пытался объяснить причины своих действий. Лишь раз, когда она надавила на него, он сообщил, что сделал это, чтобы помочь ей. На первый взгляд это звучало мило, однако, Самюэль так ей и не рассказал, откуда он её знает, или откуда он узнал про то, что она была в плену.

По тому, как он бросал на неё взгляды, когда думал, что она не видит, Кэлен сделала вывод, что он, возможно, просто застенчив. Если она надавливала на него по какому-либо вопросу, он вжимал голову плечи и согласно кивал. Иногда она чувствовала, что мучает беднягу своими расспросами, и тогда она оставляла его в покое. Только после этого он расслаблялся.

Она знала, что Самюэль околдован ею. Он часто, казалось, стремился сделать всё, чтобы доставить ей удовольствие. Иногда, нарезая колбасу, он давал ей один кусок за другим, пока девушка не говорила ему, что ей уже хватит и что он тоже должен поесть. А временами случалось, что, рассеянный из-за голода, он забывал поделиться с ней до тех пор, пока она не попросит.

Иногда, поднимая взгляд, она замечала, что он уставился на неё своими странными золотыми глазами. В такие моменты ей казалось, что она видит коварную гримасу вора. В такие моменты она не отпускала рукоятку ножа всё время, пока не ложилась спасть.

А временами, когда она пыталась задать ему вопросы, он выглядел слишком робким, чтобы даже посмотреть ей в глаза, не говоря уж о том, чтобы ответить. Он склонялся к костру, как будто надеялся стать невидимкой. Чаще всего Кэлен с трудом удавалось вытянуть из него лишь «да» или «нет». Однако его скрытность шла не от злобы, надменности или безразличия. И когда, наконец, с ним стало трудно общаться, и получаемые ответы стали бесполезны, она прекратила свои попытки.

Либо он был болезненно стеснителен, либо он что-то скрывал.

В эти длительные периоды молчания Кэлен возвращалась к мыслям о Ричарде. Она задавалась вопросом, жив ли ещё он или уже погиб. Она боялась, что знает ответ на этот вопрос, но не желала верить в неизбежность его смерти. Она всё ещё видела его перед своими глазами, то, как скользил его меч, то, как он сам двигался. Он столь многое сделал, чтобы помочь ей бежать. Она боялась, что он уже заплатил за это высшую цену.

Думая о Ричарде на свежем воздухе, Кэлен почувствовала, что дрожит не от холода. Эта ночь была странной. Что-то заставляло чувствовать её неправильность и пустоту. Казалось, мир стал даже более одиноким местом, чем обычно.

Это было то чувство, что беспокоило её больше всего — постоянная, растущая пустота, что она ощущала, ужасное одиночество изолированности от остального мира. Часть её жизни пропала, и, ко всему прочему, она не помнила, что это была за часть. Она даже не знала кто она такая, кроме того, что её имя Кэлен и что она Мать-Исповедница. Когда же она спросила Самюэля, кто такая Исповедница, он долгое время пристально смотрел на неё, а затем пожал плечами. Она ясно поняла, что он знает ответ, но не хочет говорить ей.

При гаснущем свете дня она подошла к изнурённому коню, который щипал пучки длинной травы. У них не было скребка для чистки шкуры, потому она начала похлопывать ладонью по огромному животному, стараясь таким образом почистить его, проверяя, нет ли у него ран или ссадин. Пальцами она убрала комья грязи с его ног, затем занялась его брюхом. Конь повернул к ней свою голову, наблюдая за тем, как она счищает засохшую грязь.

Ему нравилась её забота и мягкие прикосновения. Раньше его хозяевами были те, кто и сами не далеко ушли от зверей и кто ни с кем и никогда не обращались с добротой и уважением, а потому он знал ценность и того, и другого.

Когда она закончила чистить его копыта, она хорошенько почесала коня за ушами. Он мягко заржал, прижимая к ней свою голову. Кэлен улыбнулась и почесала его ещё, что доставило ему ещё больше удовольствия. Его большие глаза закрылись, он потонул в её ласке. Ей был ближе этот конь, чем Самюэль.

Для Самюэля же лошадь была всего лишь лошадью. Он спешил, и она позволяла ему покрывать большие расстояния. Кэлен так и не поняла, было ли у него куда стремиться, или же он просто старался отъехать от Имперского Ордена как можно дальше.

Однако с тех пор, как он выбрал неизменное направление, Кэлен поняла, что у него есть настоящая цель. В таком случае, у него была также причина туда очень сильно спешить. Но если у него была цель, и он так стремился к ней, то почему тогда он не желал рассказать ей, куда они едут?

Пока она чесала у коня за ушами, тот в благодарности прижал к ней свою голову ещё сильнее. Она улыбнулась тому, как просто конь дал ей понять, что хочет продолжения. Похоже на то, что он в неё влюбился.