Одиночество героя

— Ах да, — Старцеву, в сущности, было все равно, что задумал сын. Лишь бы был в безопасности. А где он может быть в большей безопасности, как не рядом с этим человеком, который за три дня решил все их проблемы, что, по рассуждению Ивана Алексеевича, было абсолютно невозможно. Но — решил. Сказал: возвращайтесь спокойно домой. Машина в деревне. Каким образом решил, об этом, наверное, лучше не думать.

Оленька пододвинула Климову под локоть тарелку с печеньем.

— Я бы тоже осталась. Мне тоже нечего делать в Москве.

— Увы, это нереально, — любезно отозвался Климов.

— Почему?

— Ты еще не готова жить в лесу.

— Ага, бледноликий юноша готов, а я, значит, не готова? Обижаете! Я и стряпать умею, и вообще по хозяйству. В сторожке тесно, но мы с Иваном Алексеевичем поживем в палатке. Надо только съездить за палаткой. У нас дома хорошая палатка, пятиместная. С порожком, с прихожей. Шикарная палатка.

Мужчины с удовольствием слушали ее болтовню.

— Вы разве тоже остаетесь, Иван Алексеевич? — полюбопытствовал Климов.

— Я бы с радостью. Но есть кое-какие незавершенки в городе.

На этой деловой ноте чаепитие закончилось, и Иван Алексеевич с девушкой отправились в деревню. Климов проводил их до проселка. Рядом трусил умиротворенный Линек.

— Пес у вас замечательный, — сказал Старцев. — Меня, к сожалению, принял за вора. Глаз не спускал.

— Обратили внимание, как он отнесся к вашему сыну?

— Да, обратил. Поразительно.

Линек, едва познакомясь с мальчиком, проникся к нему абсолютным доверием: лебезил перед ним и пару раз лизнул в губы.

— Не волнуйтесь за Виктора. Ему здесь будет хорошо.

— Не сомневаюсь.

— Мне нравятся люди, которые не задают лишних вопросов, — признался Климов.

— Жизнь научила, — Старцев уныло поморщился. — О чем спрашивать, когда и так все ясно. Всех нас загнали в какую-то резервацию, и выхода не видно. Лес — ведь это тоже не выход.

— Почему же, — возразил Климов. — Иногда полезно побыть наедине с природой. Это не выход, но это путь.

— Надо же, — вмешалась Оленька. — Вы умничаете, господа, словно меня тут вовсе нету.

Старцев грустно подумал: может, было бы лучше, если бы тебя здесь не было, счастье мое!

Глава 7

После разборки чумаки вывезли из Лосинки десять трупаков и двенадцать подранков. Столько же или чуть больше потеряла противная сторона, но эта арифметика не имела значения: победа осталась за Валериком. Он вырубил главного конкурента на свободном российском рынке наркотиков и отомстил за поруганную честь клана. Старик Гаврила, надо думать, блаженно потянулся в фамильном склепе.

На торжественной панихиде по убиенным пацанам Валерик проронил скупую слезу, словно сердце у него разрывалось от горя. Он не испытывал полного душевного удовлетворения от справедливого возмездия. Его преследовало неприятное ощущение, что гибель Шалвы случилась не благодаря его личным усилиям, а по какой-то посторонней наводке. Иными словами, ситуация складывалась в его пользу, но он ее как бы не вполне контролировал. Кто-то вмешался в игру, помог расправиться с Шалвой, но какую цель при этом преследовал — неизвестно. И главное, остался инкогнито.

На другой день после разборки Валерик повидался с Филей Панковым и узнал любопытные подробности. Человек, который приходил к Бубону (царство ему небесное!) и организовал стрелку, оказывается, работает егерем (или лесничим) в заповеднике под Калугой, и за последние годы (по собранным Филей сведениям) вообще ни разу не выбирался в Москву. Но это не могло быть правдой, потому что такой правды не бывает на свете. Дико представить, чтобы какой-то лесовик вдруг выполз в город, стравил два могущественных синдиката, причем потратил на это всего несколько дней, а потом спокойно вернулся в лесную глушь к незатейливым служебным обязанностям: ловить браконьеров и следить за порядком на подведомственной территории, среди сусликов и волков. Зачем? Почему? Как?

— Не стыдно такую чернуху лепить? — спросил Валерик у гениального топтуна. — А ведь я тебя уважал до этого момента.

— Ваши сомнения справедливы, хозяин, — склонился Панков. — Он не тот, за кого себя выдает.

— Кто же он? И за кого себя выдает? За лешего?

— Полагаю, он из конторы. Из элитников.

Очень опасный человек. Но похоже, не у дел. Законсервирован. Обычная практика.

Валерику не понравилось выражение мечтательной грусти, мелькнувшее в глазах сыскаря.

— Что значит — элитник?

— Есть такие, Валерий Павлович. Особые кадры. Их немного. Специально обученные и с огромными правами. Белая косточка. Лучше их не задевать.

— Обучены для чего? Устраивать разборки? Мочить бизнесменов?

Панков понимал раздражение хозяина, он на его месте тоже психовал бы.

— В принципе их готовят для действий в экстремальных условиях. В любых. Мочить — это для него семечки. Вот если пришельцы на нас обрушатся, либо друганы нанесут ракетный удар — тут он как раз понадобится. Для затыкания образовавшейся щели.

Валерик подошел к сыскарю и благожелательно попросил:

— Ну-ка, Филимон, дыхни.

— Что вы, хозяин! Вы же знаете, я ее в рот не беру, заразу. При нашей профессии… Разве что с устатку.