Одиночество шамана

Сергей Васильевич уже слышал подобные истории. Другие люди тоже рассказывали о глубоких ямах – не ямах, шахтах – не шахтах, в общем – о каких-то прорехах в земле, которые будто бы заштопывала старательная швея: через несколько дней, ищи – не ищи, уже ничто не напоминало о происшествии. Это было тем более удивительно, что очевидцы утверждали: проломы – глубокие и, судя по всему, ведут в какой-то подземный ход. Сначала Сергей Васильевич думал, что все намеки на тоннель оперативно ликвидируют спецслужбы: не хотят выдавать свои секреты. В городе ведь ходили слухи, что в своё время всемогущее НКВД организовало из расстрельных зэков несколько бригад – они и прорыли под землёй ходы, соединившие здание зловещего ведомства с домом, где жил его начальствующий состав, а также с крайкомом компартии и крайисполкомом. Особый ход, как гласила молва, вёл к тюрьме, где был обустроен специальный зал: тут расстреливали «врагов народа». Трупы якобы вывозили на закрытых брезентом грузовиках: машины черными призраками выныривали из-под земли и, не включая фар, задворками выползали к главной улице города, которая вела к кладбищу.

Если НКВД вправду построил эти тоннели, то за их сохранностью должны были следить его преемники – КГБ, а после него ФСБ. И не только затем, что подземные ходы когда-нибудь снова могли понадобиться этим ведомствам, но и потому, что они открыли бы случайно попавшим в них людям неприглядные тайны министерста любви.

Когда в Россию внезапно пришла мода на гласность и открытость, в неё решил поиграть и местный генерал-гэбист. Из студии радио он отвечал в прямом эфире на вопросы горожан. Сергей Васильевич насилу дозвонился в радиокомитет и спросил, правда ли под городом существует сеть тоннелей. Генерал рассмеялся: «Всё это сказки! Не верьте выдумкам досужих людей. Одно могу сказать: когда-то, до революции семнадцатого года, местные купцы действительно сбросились на строительство подземного хода от речного порта до торговых складов. Он был построен, исправно функционировал, но в двадцатые годы пришёл в упадок и постепенно разрушился. А наше ведомство никогда никаких тоннелей под городом не рыло. Это, извините, не наша специфика. Мы не всё-таки не „Подземстрой“!»

Сергей Васильевич, было, напомнил: некогда у этой организации был целый «Спецстрой», рабочей силы – завались: труд заключённых использовали сколько угодно, когда угодно и, к тому же, даром. Но генерал его не услышал: Уфименко отключили от эфира. Сергей Васильевич высокому чину не поверил, но у него не было никаких доказательств причастности энкавэдэшников к таинственным подземным сооружениям. Мало ли что люди говорят. Но, впрочем, он давно понял: если власть предержащие что-то отрицают, то, скорее всего, лукавят; их «нет» зачастую означает «да».

Сергей Васильевич был редким занудой, и как продавец ни отнекивался, он просил, увещевал, канючил до тех пор, пока молодой человек в сердцах не воскликнул: «Чёрт с вами! Завтра буду выходной, покажу то место. Только что вам за толк от этого? Всё равно там ничего нет…»

Но Сергей Васильевич хитро прищурился, усмехнулся и намекнул: дескать, у него нюх на всякую аномальщину – это раз, а во-вторых, поможет биолокационная рамочка и, в-третьих, ничто не проходит бесследно: авось какая-никакая зацепка найдётся. На том он откланялся и, бодро помахивая пакетом с бутылкой вина, выпорхнул из магазинчика.

Нищий терпеливо дожидался его на солнцепёке, горстями стряхивая пот с лица и затылка. Кроме солнца, его грела мысль о том, что экстравагантный господин, возможно, нальёт ему сто грамм за оказанную услугу. Вот только зачем ему нужна эта яма, нищий понять не мог, но, поразмыслив, решил: каждый сходит с ума по-своему, и, наверное, этот старичок просто бесится с жиру, если коллекционирует всякие помойки. Добро бы, собирал марки или открытки – это как-то понятнее, а ему, ишь ты, подавай всякие неприглядности. Раньше, лет двадцать назад, иностранные корреспонденты фотографировали недостатки Страны Советов, потом публиковали эти снимки, чтобы очернить самое лучшее в мире государство. А чего плохого-то было? Колбаса, если достоишься за ней в очереди, дешёвая, молоко – копейки стоило, хлеб – почти даром, захочешь выпить – чикушка вполне по карману, красота!

Надежды на то, что звезданутый коллекционер помоек даст ему опохмелиться, у нищего не оправдались. Сергей Васильевич, как увидел выгребную яму, куда приносили мусор из соседних художественных мастерских, так и заругался, даже слюной забрызгал, чем напомнил некогда бывшему интеллигентному человеку известного в городе Ха киноведа Моисея Эдуардовича Корчмаря. Он всю жизнь только и делал, что раньше обычных зрителей смотрел всякие интересные фильмы – на закрытых просмотрах и кинофестивалях, читал умные журналы по киноискусству, переписывался с режиссёрами и даже известными актёрами. Ничего тяжелее авторучки Моисей Эдуардович в руках никогда не держал. Впрочем, тяжелее всё-таки была энциклопедия о кино – она точно не менее килограмма весила!