Одиночка

Клинок пробил грудину и разрубил сердце. Быстро проведя контроль и обыскав тела, парень оттащил убитых подальше от околицы, решив закопать их утром. В нескольких обычных вещмешках и сумках нашлось немного денег, провиант, порох и свинец к оружию бандитов. К удивлению Елисея, пистолеты нашлись у всех пятерых бандитов. Где они умудрились разжиться таким количеством оружия, он узнать не успел, но с первого взгляда было понятно, что добыто оно разбоем.

Два пистолета были так называемого жилетного размера. Один кавалерийский и еще два составляли пару. Парень даже подумал, что это так называемые дуэльные пистолеты. Замки на них были кремневые. Больше всего он радовался пороху. Если свинец еще можно было хоть как-то вырезать из тел или туш, то порох купить было просто негде. Это был на данный момент поистине невосполнимый ресурс.

Вернувшись домой, он рассказал бабке о незваных гостях, и та, грустно вздохнув, мрачно проворчала:

— Теперь начнется. Все воры окрестные сюда повадятся. Не будет нам тут спокойной жизни.

— Ну, это мы еще посмотрим, — хмыкнул Елисей. — Даром, что ли, я столько времени землю как крот рыл? Вон, пятеро уже сходило по шерсть, да вообще не вернулись. Даст бог, отобьемся, бабуль.

— Ты только сам не рискуй понапрасну, — попросила старушка, прижимая его голову к груди. — Тебе, внучок, род сохранить надо.

«Знала бы ты, кто его сохранять будет», — проворчал про себя Елисей, даже не делая попытки вырваться.

* * *

Зима навалилась сразу. Вроде еще вчера лил долгий, занудный дождь, и на улицу приходилось выходить только по крайней необходимости, а утром землю прихватило морозцем и укрыло нетолстым слоем снега. Выйдя на крыльцо, Елисей с интересом огляделся и, удивленно хмыкнув, отправился к колодцу. Умывшись, он старательно растерся домотканым полотенцем и, приметив вышедшую из сарая бабку, спросил:

— Бабуль, а снег долго теперь пролежит? — Кавказская погода для него была загадкой.

— Да где ж долго-то, — отмахнулась бабка. — Того и гляди, завтра стает. Да ты ж не помнишь. У нас всегда так. То укроет все, а то слякоть. Ветра только сильные к Рождеству начнутся, а так… — она махнула рукой и вернулась в дом.

— Ну да. Предгорья, — задумчиво протянул Елисей, с удовольствием вдыхая чистый, подмороженный воздух.

Быстро перекусив, он сходил на соседский двор, где держал коней, и, обиходив их, отправился на обход станицы. Если кто-то посторонний подходил к околице, то об этом лучше знать заранее. На снегу любой след будет заметен сразу. Да и ловушки свои не мешало проверить. Убедившись, что посторонних не было, а с ловушками все в порядке, парень вернулся в дом и, присев к столу, принялся придумывать, чем бы себя занять.

Привычки человека двадцать первого века давали себя знать, и парень испытывал что-то вроде информационного голода. Глядя на бабку, он только хмыкал про себя, удивляясь ее способности находить себе занятие. То она что-то шила, то вязала, а то принималась возиться на кухне, сводя его с ума умопомрачительными запахами своей стряпни. Припомнив, что давно не занимался заготовкой боеприпасов, Елисей подкинул в печь дров и принялся доставать из сундука все необходимое для литья пуль.

— Лучше б на охоту сходил, — беззлобно проворчала Степанида, заметив его приготовления. — Добыл бы косулю, мы б свежатинки поели. А то солонина приелась уж.

— Завтра схожу, — покорно кивнул парень. — Не думал, что сегодня снег выпадет.

— К вечеру снова пойдет, — вздохнула бабка, потерев кулаком поясницу. — Спину ломит.

— Вот как раз по снегу и схожу. На снегу следы хорошо видно.

— Сам не попадись кому, — напомнила об осторожности бабка. — В горах уже перевалы завалило. Горцы пока по домам сидят, но ежели стает, снимутся. В долины разбойничать пойдут.

— От безделья, что ли? — усмехнулся Елисей.

— И с него тоже, — спокойно кивнула женщина. — Молодым дома сидеть скучно, а работы зимой мало. Вот и ищут, где б поживиться да повеселиться.

— Угу, только веселье то может кровью закончиться, — хмыкнул парень.

— А их кровью не испугаешь, — наставительно ответила бабка. — У горцев ведь как? Умеешь воевать, в набег ходил, значит, почет тебе и уважение от соплеменников. А ежели в ремесло какое подался, то владеть тем ремеслом должен так, чтобы о тебе и в соседних кланах говорили. Иначе ты не воин и вообще непонятно кто.

— Как так? — не понял Елисей. — Неужто у них ремесло не в почете?

— Да я и сама толком не пойму, как так получается, — усмехнулась бабка. — Но молодежь у них прежде ремесла умения воинские почитает. Старики-то на них ворчат, но и не осаживают притом. А вот мастера сыновей своих завсегда к ремеслу тянут. До смеху доходит. Оружие от сыновей прячут и грозят наследства лишить, ежели не станет мастерство перенимать.

— Как-то это все у них запутано, — протянул Елисей, заливая расплавленный свинец в пулелейку.

— Да не запутано, — усмехнулась бабка. — Как и везде, молодежь дурит. Да еще и подсылы турецкие их с толку сбивают. Туркам в наших местах спокойствие хуже ножа острого. Не уймутся никак, ироды.