Одиночка

Присутствовавшие несколько оживились. Первым поднялся Драхвитц.

— Ладно. Тогда мы, пожалуй, пойдем.

— Обед за мой счет, — сказал Воок, увидев в руках Драхвитца бумажник.

— А кто, собственно стрелял? — спросил комиссар.

— Как кто стрелял? — Драхвитц все еще копался в бумажнике. — Мы не знаем.

— Действительно?

Снова наступила тишина, компания, казалось, почувствовала, что комиссар водит всех за нос.

— Пока никто не доложился, — сообщил Драхвитц. — Такое повеление можно по-человечески понять.

Шоппенхауер кивнул, затем его холодный взгляд уперся в торговца антиквариатом.

— Ваша вылазка на охоту была импровизированной, не правда ли?

— Пожалуй, да, — без колебаний ответил Воок. — Идея родилась под настроение.

— Откуда оружие?

— Из моей коллекции.

— Все?

— Большая часть. Несколько ружей я взял перед охотой у своих друзей.

— Вы проверяли их?

— Да.

— А в то утро? Вы сами выдавали ружья?

— Да.

— А патроны? Их тоже выдавали вы?

Воок неожиданно замолчал.

— Ну? — дружески произнес Шоппепхауер. — Кто выдавал патроны?

— Я.

— На что охотились?

— На мелкую дичь, уток.

— Пулями?

Разговор снова застопорился. Ища поддержки, Воок взглянул на Драхвитца, но тот промолчал.

— Ну?

— При чем тут пули? Ведь на уток охотятся картечью! — выпалил Воок.

— Я тоже так считал. Но Вебер был убит пулей!

Воок недоуменно посмотрел на комиссара.

— Но я… выдавал только картечь. Клянусь!

— Что все это значит? — спросил Драхвитц Шоппенхауера.

— Вы спрашиваете меня, господин советник? — Рука Шоппенхауера, словно рапира, ткнулась в сторону Воока. — Ружья-то были выданы этим господином и патроны — картечь, как он утверждает, — тоже. Тот факт, что в картечь была подсунута пуля, доказывает запланированное убийство!

— Может быть, вы случайно выдали пулю, господин Воок? — пришел на помощь антиквару Драхвитц.

— Я могу отличить патрон с пулей от патрона с картечью. И вообще, что значит «случайно»?

— Значит, пулю вы подсунули сознательно? — неожиданно вклинился в разговор Шлихтинг.

— Может быть, вам? — оживился Шоппенхауер.

— Вы что, с ума сошли? Я вообще не сделал ни одного выстрела! — Шлихтинг не мог оторвать взгляда от Воока и нервно добавил: — Ну, скажите же что-нибудь, Воок! Ведь это была ваша идея с несчастным случаем!

— Господин Шлихтинг. — Драхвитц предпринял слабую попытку притормозить дантиста. Но сдержать того было уже невозможно.

— Я не желаю быть втянутым в какое бы то ни было дело об убийстве! — провизжал Шлихтинг. — Это Воок хотел представить все как несчастный случай, поскольку он печется о своем мандате на выборах! Воок, давайте не будем ничего скрывать от комиссара!

Антиквар высокомерно посмотрел на Шлихтинга.

— Может быть, я убил Вебера? Может быть, я Флюгер?

В это мгновение Ландгут отодвинул стул и поднялся.

— Мне этот разговор не понравился с самого начала, — произнес он с нескрываемым презрением в голосе. — Если вы хотите ссориться, как школьники, то делайте это без меня! — Он повернулся и невозмутимо направился к выходу.

Комиссар дал ему возможность дойти до портьеры, затем спросил:

— А что, собственно, делали в тот вечер на втором этаже вы, господин Ландгут?

Ландгут обернулся. Лицо его было непроницаемо.

— Какой вечер вы имеете в виду?

— Тот вечер, когда убили Геердтса. Вы, видимо, помните его. Это было в двадцать часов пятнадцать минут. В двадцать часов тридцать минут в отель прибыл Вебер, а минут через десять был обнаружен труп. Но примерно за полчаса до этого вас видели в коридоре гостиницы.

— Кто?

— Вы же знаете это лучше меня. Горничная Анке! Которую потом неожиданно отправили в Бад Примонт.

Ландгут возвратился к столу и бесстрастным тоном пояснил:

— Я был в комнате номер пять. В то время там проживала… одна дама. Я пытался переубедить ее, что мой сын несколько молод для нее.

— Все совпадает, я справлялся, — сказал комиссар. — Только той дамы, как вы уверяете, в то время в отеле не было. Если вы действительно договаривались с ней о встрече, то она, должно быть, обманула вас.

— Поэтому я сразу же спустился вниз.

— Правильно. Вы отсутствовали за столом не особенно долго, — неожиданно вступил в разговор Шлихтинг. — И разве не вы говорили нам, что хотите только позвонить?

— Да, говорил.

— Почему же вы солгали?

— Во-первых, я не обязан отчитываться перед вами, не так ли? — возразил Ландгут. — А во-вторых, меня не воодушевляли поступки моего сына.

— Значит, в тот вечер вы поднялись на второй этаж, чтобы поговорить с дамой? — повторил свой вопрос Шоппенхауер.

— Да.

— И когда на ваш повторный стук в комнате номер пять никто не отозвался, вы спустились вниз?

— Я уже говорил.

— Откуда вам известно, что Ландгут должен был встретиться в отеле с женщиной? — раздраженно спросил Драхвитц.

Расплывшись в улыбке, Шоппенхауер повернулся к нему.