Одиночка. Честь и кровь: Жизнь сильнее смерти. Честь и кровь. Кровавая вира

– Значит, поедешь? – не унималась Наталья.

– Ну, ежели папенька ваш дозволит, – вздохнула женщина, вопросительно глядя на князя.

– Ну, раз такое дело, поезжай, конечно, – кивнул Тарханов, оглаживая бороду.

– Папенька! – взвизгнула Наталья, повисая у него на шее.

– Оглушила, егоза, – проворчал князь с довольной улыбкой. – Ну, будет, будет. Ступайте собираться.

Женщины ушли, а князь, вернувшись на свое место, вздохнул и, снова огладив бороду, тихо молвил:

– Спаси Христос, Елисей. И за Наташку, и за то, что позволил ей хоть одну родную душу рядом иметь. Уж поверь, Агриппина женщина умная, место свое знает. А главное, добрая она. За ней дети, как за стеной будут. Уж поверь, я знаю. Наталью-то она растила и воспитывала. Супруге моей все недосуг было. Все время дела светские занимали, – скривился он, мрачно усмехнувшись.

– Бог ей судья, – отмахнулся Елисей. – А насчет Наташи даже не сомневайтесь. Все у нас хорошо будет. Слово даю.

– Да уж вижу, – растерянно усмехнулся князь. – Она за тобой и в огонь, и в воду. Вот уж чего от нее никак не ожидал.

Они замолчали, отлично понимая, что говорить тут больше не о чем. Все нужное уже было сказано и услышано. Спустя два часа, кода на улице совсем стемнело, женщины, наконец, были готовы. Пока Любим с Елисеем грузили узлы и чемоданы в коляску, князь обнял дочь и, прижав любимицу к груди, тихо посоветовал:

– Ты, главное, норов прибери, и мужа слушайся. А он человек правильный. Не обидит.

Кивнув, Наталья поцеловала отца и, осторожно высвободившись из его объятий, уселась в коляску. Пожав князю руку, Елисей уселся рядом с женой, и Любим тряхнул поводьями, направляя выезд к воротам. Выехав на улицу, кони пошли короткой рысью, а Елисей, чуть подумав, осторожно сдвинул кинжал на поясе так, чтобы он оказался под рукой. Где-то на самом краю сознания тихо зазвенел звоночек предчувствия.

Коляска уже почти докатила до заставы, когда из темноты выскочило несколько теней и с ходу бросились к транспорту. Один из неизвестных повис на узде коней, пригибая их головы к земле и заставляя остановиться. Еще двое подскочили к коляске с двух сторон, а четвертый попытался вскочить на козлы. Но едва только в темноте появились эти фигуры, Елисей начал двигаться.

Левой рукой вогнав кинжал в глаз человеку, сунувшемуся в коляску с левой стороны, он резким ударом вогнал бебут в глотку неизвестному справа и, пинком ноги отбросив его от коляски, выскочил на мостовую. Еще двое нападавших уже резали веревки, которыми были увязаны пожитки Агриппины. Подскочив к ближайшему, Елисей кулаком ударил его в ямку под затылком и, отшвырнув оседающее тело, пнул второго сапогом в пах. Тихо заскулив, тот начал оседать на землю, но парень не собирался останавливаться. Одним резким движением свернув мужику шею, он бросился на помощь Любиму.

Но казак уже и сам отлично справился. Удар локтем в нос отбросил нападавшего обратно на мостовую, где тот благополучно приложился головой о бордюрный камень. Мужика, державшего лошадей, казак просто удавил своим бичом. Опытный лошадник прекрасно владел этим оружием и был весьма опасным соперником в драке. Убедившись, что Любим цел, а женщины даже не успели толком испугаться, Елисей принялся осматривать тела, попутно проводя контроль.

Казак, спрыгнув с козел, отодвинул парня в сторону и, быстро собрав все ценное, вернул Елисею его оружие. Отмахнувшись от своей части добычи, Елисей уселся на свое место, и коляска покатила дальше.

– Сударь, вы их всех того? – не удержавшись, осторожно поинтересовалась Агриппина.

– А надо было пряниками накормить? – иронично усмехнулся Елисей. – Запомните, сударыня. Я с бандитами долгих бесед не веду. Напали, значит сдохнут. Я так жил, живу и далее жить стану.

– Как скажете, ваше сиятельство, – чуть подумав, кивнула женщина, явно признавая его главенство.

* * *

До предгорий караван тянулся почти месяц. Вступившая в свои права осень давала о себе знать частыми дождями и начавшими раскисать дорогами. Двигаться было трудно, а главное, неимоверно скучно. Молодоженов спасало только то, что в их безраздельном пользовании была отдельная карета. Так что дорогу они регулярно скрашивали интимными развлечениями. Благо Наталья на пике наслаждения не кричала, а только тихо охала, с силой прижимаясь к мужу.

Князь Дато, пользуясь возможностью, почти всю дорогу спал. Все эти переезды и свадебные хлопоты отняли у него много сил. Хоть и хорохорился князь, а возраст все равно брал свое, так что на постоялых дворах и в гостиницах, где они останавливались на ночлег, его можно было увидеть заспанным и вялым. Елисей даже забеспокоился за него, но князь Дато только отмахнулся и, смачно зевая, пояснил, что просто пользуется возможностью и отсыпается впрок.