Одиночка. Честь и кровь: Жизнь сильнее смерти. Честь и кровь. Кровавая вира

– Благодарю вас, господин штабс-капитан, далее я и сам управлюсь, – процедил поручик с ледяной вежливостью, граничившей с хамством. – Итак, молодой человек, вы были в означенном городе. Этот факт вы сами только что подтвердили. И чем же, позвольте узнать, вы там занимались?

– А вот за ответом на этот вопрос, сударь, вам придется обратиться к полковнику контрразведки Тимофееву. Уж простите, но о государственной тайне он меня особо предупредил. Желаете ответов, извольте пригласить кого-то из означенной службы, – в точности копируя интонации самого полицейского, ответил парень.

– Вот, значит, как, – прошипел поручик, побледнев от злости. – Что ж. Тогда собирайся. С нами поедешь. И оружие сдай.

– И не подумаю, – едва заметно усмехнувшись, качнул Елисей головой. – Вы, сударь, для начала обвинение предъявить извольте. И уж ежели решили арестовать меня, зовите казачий круг или атамана. Оружие свое я только по их приказу отдам. Да и то не вам, а им.

– Он прав, господин поручик, – не сумел промолчать комендант. – Арестовать его вы можете только после того, как поставите в известность казачий круг. Крепость, суть воинский объект, и все на его территории находящиеся подчиняются, прежде всего, военному коменданту, то бишь мне, или казачьему кругу. А уж про оружие я и говорить не стану. В зависимости от социальной принадлежности. Осмелюсь напомнить, что казаки суть сословье служилое и подчиняются только казачьему кругу.

– Хорошо, – помолчав, снова процедил поручик, бледнея еще больше. – Я не стану спрашивать, чем именно ты там занимался. Я спрошу другое. Ты все время, пока был в городе, исполнял работу для контрразведки?

– Да. А свободное время, ежели было, захаживал к гостиничной горничной. Имени, простите, не скажу. Не хочу, чтобы у нее неприятности возникли. А зачем именно, думаю, вы и так догадаетесь.

– Да, про данную женщину нам известно, – слегка расслабившись, кивнул поручик. – А что тебе известно о нападении и убийстве в доме, где проживал уголовный главарь?

– Только то, что там кого-то убили. Про то я на базаре услышал. Сказывали, что там едва ли не десяток душ народу зарезали. Да думаю, врали.

– А сам ты смог бы подобное проделать? Ведь ты пластун, и про тебя слухи ходят, что нечто подобное ты уже проделывал, – последовал новый вопрос.

– Это когда я с уголовниками воевал? – удивился Елисей.

– Не с уголовниками. С османами, – поправился поручик.

– Не сейчас, – качнул парень чубом. – От раны еще не совсем оправился. Да и времени у меня на то не было. Такие дела с кондачка не делаются. Тут много чего узнать для начала нужно.

– И что же именно? – иронично уточнил поручик, закуривая.

– Где именно дом стоит. Какой забор. Как охраняют, где награбленное хранят. Много чего, – принялся перечислять Елисей, краем глаза наблюдая, как закусила губу баронесса.

– Да ты прям воинскую операцию описываешь, – скептически хмыкнул полицейский.

– Так я служивый и есть. А ежели вы не знали, то я начальник школы пластунов, кавалер ордена Святого Георгия и Святой Анны второй степени, возведенный в дворянское достоинство личным указом его императорского величества, – отчеканил Елисей так, что поручик невольно подтянулся. – Так что извольте обращаться ко мне согласно правилам.

– Приношу свои извинения, сударь, – откашлявшись, извинился поручик. – У меня были не полные знания о вашей персоне.

– Я так и понял, – примирительно кивнул Елисей, решив не нагнетать обстановку.

– А о какой ране вы говорили? – словно случайно поинтересовался поручик.

– Стреляная рана. Получил пару месяцев назад. Крови много потерял, но выжил. Дело также вела контрразведка, – добавил парень на всякий случай.

– Я смотрю, вы с этой службой плотно сотрудничаете.

– Так в таких местах живем, – пожал Елисей плечами. – То лазутчик османский, то соглядатай британский. И все горцев на бунт мутят да подбивают.

– Значит, полковник Тимофеев о вашей ране знает? – зашел поручик с другого конца.

– Так он лично мне доктора и привозил, – усмехнулся парень.

Поручик задумался. Он явно ехал сюда с мыслью, что в два счета прижмет юного казачка к стенке и вытрясет все нужное, а тут все оказалось гораздо сложнее. И более всего ему не хотелось связываться с контрразведкой. Все эти мысли так ясно отразились на его лице, что Елисей, не удержавшись, добавил ему соли на раны.

– А с чего полиция так всполошилась? Ну порешили каторжники друг дружку, вам-то какая печаль? – спросил он, пряча усмешку.

– Не все так просто. Главарь тот, как оказалось, еще казну бандитскую содержал. Был у них кем-то вроде казначея. Вот казну-то бандитскую мы и ищем, – вздохнув, нехотя пояснил полицейский. – Когда обыск учинили, вскрылось, что несколько громких дел, где были люди убиты, с этим местом связаны. Товары в том тайнике нашлись.

«Так. Похоже, я дуриком в бандитский общак влез, – удивленно хмыкнул про себя парень. – А ведь точно. То-то там столько добра всякого разом хранили. Ладно. При любом раскладе нужно в глухую несознанку уходить. До моих схронов им никогда не добраться, а без этого вообще ничего не докажут».