Одиночный выстрел

Немцы легко обхитрили двух этих специалистов. Фашисты не имели численного преимущества, но хорошо подготовили наступление и внезапно нанесли мощный удар 8 мая 1942 года. Советские дивизии от Керчи покатились на восток, к проливу между крымским и кавказским берегом. Гитлеровцы 15 мая заняли Керчь. Им достались большие трофеи, в частности, более трех тысяч орудий и минометов, четыреста самолетов, триста пятьдесят танков.

Все это означало, что теперь третий штурм Севастополя неизбежен…

Командующий Севастопольским оборонительным районом вице-адмирал Октябрьский пригласил всех руководителей на секретное совещание и сообщил им об эвакуации войск Крымского фронта. Это произвело на присутствующих самое удручающее впечатление. Вместо победного наступления на захватчиков, которое они с нетерпением ждали, – очередное поражение. Вместо помощи осажденным – резкое увеличение количества вражеских сил вокруг города.

Но жители Севастополя и рядовые бойцы, приезжавшие сюда с боевых позиций, пока ни о чем не подозревали.

По вечерам они гуляли по дорожкам Приморского бульвара, посыпанных свежим желтым песком, и любовались пышными гроздьями цветов акации, цепкой и колючей королевы юга. Днем могли посещать фотоателье и сниматься на фоне большого холста с нарисованным городом, покупать билеты на сеансы в кинотеатре «Ударник», работавшем в бомбоубежище, стричься в парикмахерских, где их освежали одеколоном, чистить до блеска сапоги у уличных чистильщиков с написанными от руки объявлениями: «Фронтовикам – бесплатно».

Вчера Людмила забрала свои снимки из фотоателье на улице Фрунзе, купила конверты и писчую бумагу на Главпочтамте. Фотографии получились неплохо. Во всяком случае, орден Ленина и медаль «За боевые заслуги» на левой стороне гимнастерки различались четко. Вернувшись в медсанбат, расположенный по-прежнему в инкерманских штольнях, она села писать письма родным, к которым хотела приложить фотокарточки:

«Удмуртская АССР

г. Воткинск, Главпочтамт, до востребования

Беловой В. М.

Здравствуй, Валюнчик!

Не сердись на меня за мою лень, твой курилка жив и здоров “уполне”. В отношении табачка – он-то у меня есть, а вот тебе прислать трудновато. Давай договоримся, я за тебя курить буду, а ты этим пока довольствуйся. Сегодня написала письмо маме, в твою (бывшую и мою) комсомольскую организацию… Ты просишь сообщения о моих “боевых делах”. У меня их сейчас нет – лечусь. Могу вспомнить старое. Представь себе декабрь месяц; снег, небольшой мороз, на мне – поверх всяких фуфаек, шинели – белый маскировочный халат под цвет снега, и вот лежу 3 часа, наверное. Фрицев нет. Холод загнал их глубже в землю. Вернулась на свою передовую, взяла 10 гранат плюс пистолет и пошла прямо на фрицев с одним старшим сержантом, забросали фрицев гранатами и спокойно вернулись к себе, а фрицы открыли такую стрельбу, что идти во весь рост нельзя было. На обратном пути встретили фрицевскую разведку, принять бой нельзя было, но дали им на закуску. Одного убили, 2 ранили, остальные разбежались… Ну бывали дела и похлеще, но о них – потом.

Как твое житье-бытье, как дома, почему не пишете?.. Пиши чаще. Получила письмо от Маруси, ответила. С нервами дело паршивое, восстанавливать трудно. Дрожит рука. Ничего, пройдет…

Дорогая Валюшка, будь хорошей моей девочкой, пиши. Посылаю новую фотокарточку. Целую тебя крепко-крепко. Твоя Люда.

18/V-42 г.»[11]