Одинокая волчица

Ирина протянула руку к наполовину пустой бутылке, не глядя, долила бокал, закурила новую сигарету. Возвращаться из сладких грез в ненавистную реальность не хотелось. Она попробовала ещё раз представить себе, как её зовут к бездыханному телу мужа, но такие вещи обычно хорошо получаются только экспромтом. «Дубль» выходил бесцветным, нежизненным, скучным…

— Ну и ладно, — сказала она вслух. — Пропустим десяток страниц. Вот я возвращаюсь с похорон…

На ней строгое черное платье от Кристиана Диора, на голове — черная шляпа с густой вуалью. Она входит в дом, который отныне полностью принадлежит ей. На ходу бросает прислуге:

— Подайте ужин ко мне в комнату…

Почему в комнату? Она же свободна, может ужинать в столовой, туда никто не придет, не будет надоедать. Нет, это позже, в первый вечер она ещё побудет у себя, одна. И зачем ужин? Вполне достаточно чая… с хорошей рюмкой бренди. У неё же горе, ей плохо, она переживает…

Потом она освоит другие комнаты. Можно будет устраивать приемы: немноголюдные, но изысканные, о которых потом будет говорить «вся Москва». Молодая вдова во главе огромной, процветающей фирмы. У неё будет своя секретарша… нет, секретарь! Кабинет Босса она переоборудует по своему вкусу — настоящий ампир позапрошлого века, как на картинке в каком-то журнале. Продать к дьяволу этот особняк и купить квартиру где-нибудь в центре. Небольшую, комнат шесть-семь. Обставить ее…

О, ведь можно будет уехать за границу — и не в чертову лечебницу, а на какой-нибудь модный курорт. Познакомиться там с иностранцем… лучше графом или бароном. Выйти за него замуж. Стать светской дамой, а не купленной подстилкой старого бандита. А что? Чем она хуже других? Одна — по телевизору показывали — эмигрировала с нищим мужем во Францию. А там быстро бросила его и вышла замуж за итальянского князя. Тот скоро помер, она осталась вдовой-миллионершей. А выглядит — без слез не взглянешь. Даже зубы поправить не удосужилась, скалит в телекамеру желтые клыки…

Ирина плеснула в бокал еще. Главное — дотянуть до вечера, а потом можно принять снотворное и отключиться. В последнее время её от тяжелой депрессии спасали только её полу-мечты полу-сказки, причем в основе каждого сюжета лежало её долгожданное вдовство. То она воображала, что лимузин мужа обстреляли неизвестные бандиты и бездыханное, окровавленное тело привозят домой. То представляла себе автокатастрофу с теми же последствиями. То всерьез размышляла о том, как бы отравить «дражайшую половину». То тешила себя идеей нанять киллера и заказать своего ненаглядного…

У всех этих грез был одинаковый неприятный финал: возврат к реальности, в которой она фактически была пленницей под круглосуточным наблюдением в шикарном особняке. Ездить куда-нибудь одной ей запрещалось категорически, а строго предупрежденная охрана даже в магазинах ей шагу ступить самостоятельно не давала. От такой жизни можно было удавиться.

Она закурила очередную сигарету и предприняла новую попытку вернуться в иллюзии. «Вот сижу я здесь и вдруг распахивается дверь…»

— Ирина Феликсовна! — услышала она вдруг и даже подпрыгнула от неожиданности. Перед ней со смущенным видом стоял охранник.

— Я стучал, вы не слышали, — пробормотал он.

— Что случилось? — внезапно севшим голосом спросила она. — Ну, что?

— Босс… — начал охранник.

— Что с ним? — ахнула она, холодея от предчувствия близкого освобождения.

— Просит вас к нему. Он в столовой.

Она чуть не закричала от жуткого разочарования.

… … …

На следующее утро она проснулась поздно, с головной болью и в состоянии рекордного похмелья. От завтрака отказалась, долго лежала в ванной, куда высыпала чуть ли не полный флакон ароматических солей, и мучительно вспоминала подробности вчерашнего вечера.

Она пришла в столовую, там был её муж и ещё один старик, огромный такой, в общем, даже красивый… если можно говорить о красоте в таком возрасте. Друг Босса — ха! Как будто у этого упыря могут быть друзья. Смотрел на неё маслеными глазками, целовал ручки, говорил дежурные комплименты. Потом — провал, черная дыра. И теперь — жуткая головная боль.

«А супруг, небось, как огурчик, — злобно подумала она. — Ничего старого хрыча не берет. Когда же это кончится, господи?»

Она вылезла из ванной. Одеваться не хотелось, она завернулась в первое, что подвернулось под руку, и улеглась обратно в постель. Делать тоже ничего не хотелось, даже мысль о том, что нужно хотя бы расчесать волосы, вызывала отвращение.

«Вот так и буду лежать. И пошли они все к черту. Одеваться, краситься — кому все это нужно? Для своего урода я и так хороша. Даже слишком».

Через час ей стало нестерпимо скучно. Злость прошла, на смену ей явилось раздражение. Ну, и что дальше? До обеда к ней никто не сунется — побоятся. Есть все равно не хочется. Правда, можно выпить. О, гениальная идея! Принять пару таблеток снотворного, запить вином — и спать, спать. А вечером проделать тоже самое. Лечат же в заграничных клиниках сном, вот и она будет лечиться…