Одинокие

Трое заговорили разом, продолжая извиняться.

– Вот если бабу, – предложил кто-то из них, и двое тут же подхватили.

– Конечно, шеф.

– А как же!

– Прикажите, шеф. Ведь есть у него баба?

– А что? Будет вам и баба, – пробормотал тот, кого Александр не видел.

Невнятный, непонятный разговор. Он доносился до Александра отдельными фразами, разорванными словами, отдельными буквами, выпадавшими из них, как черепица с крыши – словно плохие актеры читали текст по вырванным из пьесы страницам… И все же – оставался многозначительным. Не по содержанию. Восстановить его логику и смысл Александру не удавалось, и не по той интонации, коей он был пронизан: будничной, серой, а по определению понятия: многозначительный – значащий много. Для Александра. В эту звенящую от напряжения минуту. Мно-го-зна-чи-тель-ный – кульминационный.

Бум! Это время обрушилось водопадом, выворачивая камни и стволы.

И следующий звук – кри, кри. Скрип ботинок.

Шаги. (О, метроном перемещения обуви! Перестук ли остроконечных шпилек, шарканье ли разболтанных шлепанцев, тяжелый ли грохот сапог – нас пугают шаги). Шаги удалялись.

Всё закончилось!

Время вошло в русло.

Двор вновь стал обычным городским двором, а не полигоном, не пыточной камерой, в меру обжитым и благоустроенным: мусорные баки, покосившаяся детская карусель, тусклые желтые пятна электричества. Он обрел размеры, наполнился звуком – успокоительной музыкой обыденности, урбанистическим фоном, тем городским шумом, что проникает в сознание горожан неосознанно.

Александр пополз вперед и отполз… так, на полметра. Зачем? Он не знал. Он почувствовал, как царапается о землю его член, и вспомнил, что с него содрали одежду. Зачем? Затем! Но что-то или кто-то помешал? Или хотели только напугать? Да, хотели именно этого, пришел он к неоспоримому выводу.

Он пошевелил кистью: осторожно, начиная с пальцев. Согнул, разогнул в лучезапястном суставе. Наконец, сжал ладонь в кулак. Рука болела, но было ясно, что хрупкий и сложный инструмент – человеческая кисть – серьезно не повреждена. Тонкие кости выдержали. Сосуды, нервные окончания – сохранили непрерывность и по ним, так же, как и раньше, передавались в обе стороны импульсы, двигались потоки крови.

«Ух, слава Богу».

– Александр Петрович! – подбежал Сергей, растирая по окровавленному лицу сопли.

Александр поднялся, приводя в порядок одновременно одежду и мысли.

– Александр Петрович, с вами всё нормально? – взволнованно и, кажется, искренне спросил Сергей.

«Отстань, дурак», – подумал Терехов, поднимая брюки и застегивая их. Отвечать не хотелось. Он переселил себя, не сорвался, не стал вымещать злость на этом парне, перекладывая на него долю своего позора, он уже овладел собою:

– Все в порядке. Не волнуйся. Недоразумение. Ты-то – как? Нормально? Ну, и хорошо! Поехали отсюда побыстрее! Машина?

– Там же. Перед рестораном. Подогнать? – Сергей отвечал торопливо, смешно переминаясь с ноги на ногу, чувствуя вину – не защитил хозяина!

– Не стоит. Дойдем. Здесь близко.

– Два шага, – глупо подтвердил водитель.

«Что же произошло? Ошибка? Нет, вряд ли. Конкуренты? – Александр мучительно размышлял о произошедшем эпизоде, но даже сейчас, только что пережив стресс, унижение, боль, думал, что подобные действия со стороны деловых людей выглядели бы, по крайней мере, не убедительно. – Нет, подобный вариант – маловероятен. Решать проблемы таким образом? Кто осмелится? Бессмысленно и дико!»

Он повел плечами, отряхивая последние комья земли, прилипшие к материи костюма, и еще раз бросил в сторону водителя: -Пошли.

«Нет, здесь – что-то личное, – подумал он. – Неужели, Светлана? Или её муж? Или кто-то из её новых и неизвестных ему знакомых? Да, ревность! Похоже».

Они вышли со двора.

Человек в плаще реглан, то ли притаившийся в тени козырька подъезда, то ли случайно, наслаждаясь легкой весенней прохладой, оказавшийся под его крышей, постоял на том же месте еще немного и легкой походкой, в которой не чувствовалось обременения абсолютно ничем, направился вслед за ними: на многолюдные и звучношумные улицы, и – уже через пару минут – затерялся на них.

Двадцать один час, апрель, шестнадцать градусов тепла по Цельсию.

Утром Александр Петрович получил подтверждение своему подозрению. Ведь она позвонила.

Глава 9. Федор. Жизнеописание

Прошлое: 1993.