Одинокие

Машину вел ас. Каждый раз, садясь за руль, ему приходилось сдерживать себя, потому что правила, требующие своего соблюдения, были для него, как железная клетка. Ему нужна была погоня. Да. Погоня! Именно её жаждали его душа и тело. Скрип тормозов, визг раздираемой резины и соприкосновение бамперов, отдающееся глухими ударами не только в голове, но и в сердце. В такие секунды, а в свое время ему довелось их испытать, он чувствовал себя хорошо. Легко. Будто вопреки закону тяготения, терял часть своего веса – парил, слившись с металлическим болидом в единую тень, избавившись от своей материальной оболочки – туловища, ног, рук, головы, превратившись в сгусток чистой энергии, в протоплазму. И такое ощущение не имело для него аналогов в повседневной жизни. Об этом ощущении он мечтал. Но не в этот раз. Сегодня он старался быть только осторожным и с этой целью мобилизовал все свое мастерство и хладнокровие. И удача уже грезилась сквозь кратковременность распланированного действия.

Мизинцем левой руки он ударил по рычажку, расположенному под рулевым колесом, опуская его вниз, и сигнал о предстоящем повороте влево затикал и одновременно замигал зелененьким огоньком.

Два эти действия его и отвлекли.

Человеческую фигуру по правому краю дорожной разметки Ас заприметил давно. Человек двигался легкой трусцой, только вот как-то неровно, спотыкаясь, оглядываясь, и немного забирал вправо, на проезжую часть, но затем – выравнивал, продолжая прокладывать себе путь по обочине, усыпанной мелким гравием. На дороге он возник внезапно.

Ас вильнул влево. Он, по сути, продолжал тот же маневр – поворот налево, но соприкосновения избежать не сумел.

Тело, подброшенное вверх, опустилось на капот с глухим стуком, но рев двигателя перекрыл этот шмякующий, чмокающий…

Лоб, сломанный нос, щека, прильнувшие к ветровому стеклу, вдавленные в него центростремительной силой инерции, струйка крови от виска…

Мгновение человек находился на капоте. Автомобиль продолжал разворачиваться. Вектор приложения инерционных сил изменился согласно изменению направления движения и приобрел центробежный характер. Отброшенное в сторону безжизненное тело покатилось по грязному пыльному асфальту.

Ас, действующий в секунды столкновения на полном мышечном автоматизме, – его кисти, сжимающие руль, превратились в тиски, успел заметить, как сбитый им человек упал и, кувыркаясь и перекатываясь с боку на бок, пересек пространство проезжей части и скрылся в неровной ленте придорожного кустарника. Он не остановился. Сбросив скорость и перейдя на вторую передачу, он свернул на грунтовую дорогу, и только по прошествии двадцати, тридцати секунд, а, возможно, и целой минуты, принялся анализировать произошедший эпизод и скоро пришел к выводу – его вины в этом происшествии нет. Вернее, он виноват в одном: не остановился, не помог.

– Полторы минуты, плюс две минуты, чтобы вернуться к парню, – он посмотрел на часы, – в запасе у меня минут десять.

Поставив машину в гараж, он вернулся к месту происшествия, как и рассчитывал, ровно через три с половиной минуты. На дороге никого не было. Пусто!

«Пустынно даже, – меланхолично, невпопад подумал он, – …туманным одиночеством степных разъездов на рассвете, когда встречный – непременно задерживает, и приходится ждать, ждать… ждать… Вот так и сегодня. Но где же он, где?».

Ни на асфальте, ни на утрамбованном грунте обочины, усыпанной гравием, в тех самых кустах, ни за ними – никого! Ни мертвого, ни живого.

«Ну, и слава Богу. Значит – ничего серьезного», – решил Ас и, еще раз бросив взгляд на часы, широким решительным шагом двинулся в том же направлении, откуда несколько минут назад прибыл.

* * *

Прошло два часа. Роман пришел в себя.

Он лежал на животе, уткнувшись лицом в полусогнутый локоть левой руки, и той причиной, что заставила его неосознанно напрячь силы и вернуться из блаженного небытия, был приступ удушья – следствие неудобного положения. В следующий миг он перекатился на спину и, широко открыв рот, сделал несколько вдохов. Несколько минут он так и дышал, часто и даже судорожно, всасывая в себя всё: воздух, выхлопные газы, пыль, мелкую мошкару, что роем вилась над его лицом, норовя забиться в ноздри и под веки, и только почувствовав, что ему не хватает слюны, чтобы смочить подсыхающий язык, он сомкнул губы и попробовал втянуть воздух через нос. Не получилось. Он расслышал булькающий звук, и это была кровь, сочившаяся из переломанного носа. Она медленно стекала по верхней губе и попадала в рот, давая время распробовать её солоноватый вкус, и дальше – по подбородку, и густея, будто прокисая, огибала шею и терялась где-то там, за затылком. А воздух через носовые ходы не проникал. Он снова открыл рот…