Одинокий голубь

Молодой человек в черном пальто обошел стойку и посмотрел на валяющегося там бармена.

— Зачем вы сломали ему нос? — спросил он.

— Он меня когда-нибудь поблагодарит, — сказал Август. — Он так дамам больше нравиться будет. А то он здорово смахивает на длиннохвостую крысу. Да еще такие плохие манеры! Так немудрено на всю жизнь одиноким остаться.

— Я этого не потерплю! — громко провозгласил молодой человек. — Не понимаю, почему вы, старые ковбои, считаете, что можете войти и делать все, что захочется. Зачем эта фотография лежит на стойке?

— Ну, на этой фотографии мы в молодости, в те давние времена, когда они хотели сделать из нас сенаторов, — проговорил Август. — Уилли хранил ее у зеркала, чтобы в тех редких случаях, когда мы сюда заходили, мы могли бы видеть, какими были красавцами.

— Я считаю, что должен позвать шерифа, пусть он вас арестует, — заявил молодой человек. — Стрелять в моем баре — преступление, и мне плевать, что было двадцать лет назад. Вы можете отсюда убираться, да побыстрее, иначе вам придется провести ночь в тюрьме. — Он все больше и больше заводился.

— Слушай, Джон, на твоем месте я не стал бы угрожать этим джентльменам, — вмешался Нед Тим, возмущенный услышанным. — Это же капитан Маккрае и капитан Калл.

— Ну и что? — спросил хозяин, резко поворачиваясь к Неду. — Я о них никогда не слышал, и я не потерплю, чтобы эти старые ковбои заявлялись сюда и устраивали тут безобразие.

— Они не старые ковбои, Джон, — возразил Нед. — Они — техасские рейнджеры. Ты о них должен был слышать. Просто подзабыл.

— Никому я ничего не должен, — возмутился молодой человек. — Я живу здесь всего два года, и не лучшие два года к тому же. Не обязан я знать каждого старожила, которому когда-то повезло пристрелить индейца. И вообще эти рассказы все больше вранье, похвальба стариков.

— Джон, ты не соображаешь, что говоришь, — по пытался урезонить его Нед, все больше тревожась. — Ни капитан Маккрае, ни капитан Калл никогда не хвастаются.

— Ну, это ты так думаешь, — сказал Джон. — А на мой взгляд, они — старые хвастуны.

Калл начал раздражаться, потому что молодой человек бросал на них оскорбительные взгляды и говорил о них так, будто они какие-нибудь бродяги. Но в этом частично виноват Гас. Даже если бармен замешкался и позволил себе некоторое хамство, это не значило, что надо ломать ему нос. Но Гас очень болезненно относился к таким вещам. Ему нравилось быть знаменитым техасским рейнджером, и он расстраивался, если не получал всего того уважения, которого, как он полагал, заслуживал.

Гас поднял фотографию и показал ее молодому человеку.

— Вы должны признать, что это мы. Зачем вы оставили ее стоять у зеркала, а теперь ждете, что мы будем молча ждать и позволять обращаться с нами, как с дерьмом?

— Да я и не замечал ни разу эти чертовы фотографии, — негодовал Джон. — Мне давно надо было выбросить весь этот мусор, да я все не мог собраться. Вы пейте поскорее и убирайтесь или готовьтесь к тюрьме. Вон идет шериф.

И точно, через минуту в салун вошел Тоуб Уокер. Грузный человек в усами, как у моржа, выглядящий старше своих лет. Калл в душе рассмеялся, когда увидел его, потому что молодой хозяин салуна не знал, что Тоуб четыре года работал с ними рейнджером, как раз перед самым концом. Ему тогда было всего шестнадцать, но из него получился хороший рейнджер. Тоуб их обоих боготворил, так что вряд ли станет теперь арестовывать.

— Не может быть! — воскликнул он. — Капитан Калл?

— Привет, Тоуб. — Калл пожал ему руку. Августа тоже позабавил такой поворот событий.

— Черт возьми, Тоуб, ты, оказывается, должен надеть на нас наручники и сопроводить в тюрьму.

— Это с чего бы? — удивился Тоуб. — Бывает, что мне хочется посадить в тюрьму себя самого, но с чего бы это мне сажать вас — не понимаю.

— Потому что вас наняли, чтобы вы охраняли порядок, а эти старые пьянчуги его нарушают, — заявил Джон. Тот факт, что Тоуб, судя по всему, узнал их, только увеличил его негодование.

Тон Тоуба мгновенно стал ледяным.

— Что это ты такое сказал, Джон? — спросил он.

— Я думаю, шериф, вы меня слышали, если еще окончательно не оглохли, — продолжал Джон. — Эти люди вошли и сломали нос моему бармену. Затем один из них зачем-то выстрелил из пистолета. Потом тем же пистолетом вырубил моего бармена. Я предложил им уйти с миром, но, поскольку они этого не сделали, я собираюсь выдвинуть против них обвинения, а там пусть решает закон.

Он говорил так напыщенно, что все троим показался на редкость забавным. Август громко расхохотался, Калл и Тоуб улыбнулись, и даже Нед Тим хмыкнул.

— Сынок, ты недооценил нашу репутацию, — сказал Август. — Мы олицетворяли здесь закон тогда, когда ты еще титьку сосал. Столь многие считают, что мы спасли их от индейцев, что если ты предъявишь нам обвинения и кто-нибудь из бывших рейнджеров об этом прознает, то они, вполне вероятно, повесят тебя. И вообще, тоже мне преступление — приструнить наглого бармена.

— Джон, я приказываю тебе перестать обзываться, — проговорил Тоуб. — Ты чересчур горячишься. Лучше всего тебе извиниться и принести мне виски.