Одинокий путник

Дамиан не сомневался, что князь выдаст беглеца Пустыни, у него не было ни малейшего повода сомневаться в этом, а у князя – держать певчего у себя. Поэтому, для порядка отругав брата Авду, архидиакон решил немного отдохнуть с дороги и поужинать в теплой, вонючей избе постоялого двора – не являться же на поклон к Златояру после произошедшего с просьбой об ужине и ночлеге. На радостях он простил двоих дружников, упустивших беглеца в Покровской слободе, выслушав их сбивчивый рассказ о кознях нечистой силы. В нечистую силу Дамиан не поверил – наверняка, братья заснули, а кто-то из охотников развязал и выпустил певчего, указав ему дорогу к торгу.

Князь Златояр – опытный воин, его дружина умела не только собирать дань по окрестным деревням, но и сражалась с настоящим врагом, когда князь Новгородский призывал народ на войну против иноземцев. Его воины не упустят беглеца, они хорошо понимают силу приказа, поэтому Дамиан не спешил, однако откладывать на утро визит к Златояру не стал.

К воротам терема, что стоял в устье Луссы, архидиакон подъехал в сопровождении десятка дружников, и на этот раз стучал в ворота громко и властно, не так, как прошлой ночью.

Ворота отворились не скоро, и навстречу монахам вышли воины с факелами, мерея «братию» презрительными взглядами. Однако Дамиана их заносчивость не задела – он деловито осмотрелся и улыбнулся в усы: неважно, кто победил в стычке, неважно, как дружина князя относится к дружине монастыря. Важно, что Златояр боится отцов церкви, и будет преданно блюсти ее интересы, чтобы не потерять своей власти.

– Я должен видеть князя, – посмотрев на воеводу сверху вниз, сказал архидиакон.

Но ответил ему не Путята.

– Я здесь, отец Дамиан, – раздался из темноты скрипучий голос, – я ждал тебя.

Князь, одетый в соболью шубу до пят, в расшитой золотом шапке, выступил вперед, и двое воинов держали над ним факелы, словно желали осветить его богатый парадный наряд, столь неподходящий для позднего зимнего вечера.

– Я просил тебя о помощи, князь, и, говорят, ты изловил беглеца, который обокрал обитель.

– И что ты хочешь? – спросил Златояр, гордо задрав подбородок.

– Я хочу получить обещанное.

– Я обещал выдать тебе злодея и вора, разве не так? Злодея и вора, Дамиан.

– Да, – кивнул архидиакон, не понимая, к чему клонит князь.

– Злодея и вора, а не певца и не волхва.

– Какого волхва, Златояр? О чем ты говоришь?

Но князь не услышал его:

– Я поклялся, и ты должен помнить мою клятву – никогда больше не выдавать церкви врагов вашей веры. С меня довольно одного предательства, одного несмываемого пятна на честном имени воина. Я больше двадцати лет не сплю ночами, слыша предсмертный крик Велемира, или ты не знал об этом?

– Знал, знал, – пробормотал Дамиан, – об этом все знают. Но причем тут вор и злодей, которого я просил изловить?

После злосчастной истории с сожжением двух волхвов, отца и сына, князь действительно принародно поклялся не вмешиваться в духовные дела церковников. Дамиан тогда был молод, но случай этот помнил хорошо, тем более что во время мора, который случился два года назад, Пустынь обращалась к Златояру за помощью, но получила категоричный отказ.

– Не прикидывайся наивным, Дамиан. Или ты не знаешь, что вор и злодей, которого ты ловишь – внук Велемира, Олег?

– Ты что-то путаешь, князь... – пробормотал Дамиан, – это певчий, бывший приютский воспитанник, я знал его с детства, его зовут...

Архидиакон осекся. Лешек. Лешек – заблудшая душа. Алексий... Олег? Да этого просто не может быть!

– Он сам сказал тебе об этом? – вымученно усмехнулся он.

– Нет. Я увидел это в его глазах. Его сходство с Велемиром не вызывает сомнений.

– Князь, мне неважно, чей он внук, – взяв себя в руки, продолжил Дамиан, все еще не оправившись от изумления, – он обокрал обитель, он унес священную реликвию Пустыни, и кем бы ни были его предки, он от этого не перестал быть вором! Надеюсь, ты обыскал его?

– Нет, – князь покачал высоко поднятой головой, – и я не верю, что юноше, обладающему даром, многократно превосходящим дар его деда, понадобится священная реликвия церкви. Волхвы не нуждаются в церковной утвари, даже очень дорогой. Этот мальчик, задайся он такой целью, сможет через несколько лет купить Пустынь с потрохами. Так что ты лжешь мне, Дамиан.

Несолоно хлебавши и скрежеща зубами покинул Дамиан княжеский двор, и тут же послал гонцов в обе стороны: на Выгу, осматривать людей князя – ведь Златояр мог переодеть беглеца, выдать ему грамоту, посадить в княжеские сани. Или оставить у себя в тереме, что тоже не исключено. Только взять приступом двор князя Дамиан не надеялся. Второй же гонец поехал в Пустынь, к авве, доложить, что послушник Алексий вовсе не тот, за кого себя выдавал.