Одинокий путник

- Праздновать будем, когда уйдет мор. Боги не хотят веселья, когда вокруг царит смерть. Им нужно другое: они велят каждый день топить печи в домах и париться в бане. Каждый день, вы слышали? Дымы должны виться над каждой деревней, над каждым двором. Дым - та жертва, которая нужна богам.

- Летом? Топить дома?

- Да! Так хотят боги. Дым и пар каждый день, и мор обойдет нас стороной. Если же сюда явятся монахи из Пустыни, гоните их топорами и вилами. Того, кто пойдет к причастию, боги спасать не станут.

- Охто, а с кем из богов ты говорил? - подозрительно спросил человек из первого ряда.

- Я говорил с Власом и Мокшей, - невозмутимо соврал колдун. - И если ты мне не веришь, то вспомни или спроси своего отца: сорок лет назад, когда меня тут еще не было, волхвы несли от богов те же вести.

- Правда, - негромко сказал старик, стоявший в стороне. - Во время мора боги всегда требуют дыма, я помню. Мор обходит стороной тех, кто каждый день топит печь.

Потом на колдуна посыпались вопросы, и он с готовностью отвечал: можно ли косить сено, можно ли стирать белье, как обмолачивать хлеб, как доить коров. Прошло не меньше часа, прежде чем люди отпустили его, и они с Лешеком направились в ближайшую деревню.

- Как легко со своими! - улыбнулся колдун. - Попробуй скажи что-нибудь подобное на юге! Там нужны зрелища, которые переплюнут церковные действа.

До вечера успели заехать в две деревни, рассказать старикам о «требовании богов» и послать гонцов в разные стороны, куда не успели добраться сами. А потом колдун гнал коней на юг, в сторону монастыря, надеясь хотя бы к утру поспеть в Лусской торг.

- Пропадает ночь, луна пропадает! - ругался он по дороге. - Не успеть сегодня, точно не успеть!

- Охто, ты все делаешь правильно! - ворчал Лешек. - Не надо себя напрасно корить!

- Знаешь, когда я думаю, что там, на юге, может быть, умирают люди, я не могу думать о том, что все делаю правильно. Я мог бы послать на север Невзора, ему бы поверили быстрей, чем мне. Или… Я мог бы оставить ему крусталь… Но я испугался чего-то - не знаю, чего.

На закате они добрались до Пустыни, молчаливой и обезлюдевшей, но до Лусского торга не доехали: на берегу Выги, неподалеку от Никольской слободы, им повстречался конный монах, из числа дружников Дамиана. Оказалось, что колдуну он знаком, поэтому они остановились и раскланялись.

- Ты откуда так спешно? - спросил колдун.

- Из Дальнего Замошья. Мор, в каждом дворе больные! Отец Нифонт умирает, послушник Лука в горячке. Мы три дня назад там служили, было всего двое больных! А сегодня - все, в каждом дворе! Шестеро умерло, отец Нифонт исповедал, причастил и сам свалился.

Колдун поморщился, но ничего не сказал, и монах продолжил:

- Еду в Пустынь, надо собирать иеромонахов по нашим деревням - некому исповедовать, некому причащать…

- Лучше бы ты туда не ездил… - пробормотал колдун.

- Не могу. Дамиан шкуру спустит, - монах невесело усмехнулся. - Я бы отсиделся где-нибудь, так ведь велено всем: по деревням. Да и жалко Нифонта: без причастия ведь умрет. Луку он причастил, а его кто причастит?

Колдун снова скривил лицо, а Лешек обмер: Лука - это же Лытка! Лытка!

- Охто! Поедем скорей! - дернул он колдуна за рукав. - Поедем! Может, мы еще успеем!

- Поедем, - мрачно выдавил колдун. - Напрямик поедем, через Бугры. Три часа езды, не больше. Луна через час взойдет.

Выга в том месте делала изгиб к Лусскому торгу, по ней до Дальнего Замошья можно было ехать от рассвета до заката, напрямую же пробираться получалось быстрей, но труднее - между крутых берегов Выги лежало холмистое урочище. Они распрощались с монахом, и Лешек пришпорил коня, обгоняя колдуна.

- Ты куда рванулся? Убьешься в темноте, - прикрикнул колдун.

- Это же Лытка! - крикнул ему Лешек. - Послушник Лука - это Лытка!

- Да знаю я… - буркнул колдун.

Через реку перебирались вплавь, рискуя лошадьми, хотя колдун и выбрал узкое место. И темно было хоть глаз коли - месяц прошел с летнего солнцестояния, и прозрачные сумеречные ночи сменились непроглядной чернотой.

Колдун ехал впереди, осторожно выбирая дорогу по тропе крутого берега, а Лешек нетерпеливо подгонял его и изнывал от невозможности двигаться быстрей. Он с трудом различал тень колдуна, хотя ехал уткнувшись в хвост его лошади вплотную. Кони поминутно спотыкались и вздрагивали, слыша, как осыпается под их копытами красный глинистый берег. Но и поднявшись на самый верх, ехать быстрее не смогли: спускались так же осторожно, потом снова поднимались на новый бугор и спускались - теперь уже к Выге. Колдун безошибочно вышел к воде неподалеку от Дальнего Замошья, и снова пришлось перебираться через реку вплавь.

Луна к тому времени поднялась высоко над рекой, и темный силуэт обыденной церкви, возвышавшейся над домами, они увидели издалека. Колдун пустил коня во весь опор по обмелевшему песчаному берегу, и теперь Лешек едва за ним поспевал.

Несмотря на поздний час и погашенные огни, деревня не спала: то там, то здесь слышны были причитания и стоны, изредка хлопали двери, а из узких окон церкви отчетливо неслось «Богородице дево, радуйся».