Одинокий волк

– У самки соски предназначены только для того, чтобы кормить малышей. После того, как у нее появятся детеныши, – уточнил он.

Сидни улыбнулась с закрытыми глазами:

– У людей все не так.

– И у мужчин тоже? – спросил Майкл.

– Давай проверим.

Сидни пощекотала его левый сосок мизинцем, припав губами к его груди, легонько прикусила его сосок губами.

– Ого! Его глаза удивленно округлились.

– Вот видишь, как интересно. Но… на женщин это действует сильнее, хотя я не знаю, почему. И еще…

Нет, это невозможно. Как она могла сказать такое? Но она все-таки сказала:

– Ты знаешь, как детеныши животных пьют молоко из материнской груди? Они его высасывают.

– Высасывают, – повторил Майкл. – Правильно, они так делают.

Для него это было новое слово. И он опять возобновил игру с ее соском.

– Дело в том, – глухо произнесла Сидни, уткнувшись лицом в плечо Майкла, – что когда мужчина берет в рот грудь женщины… как будто высасывает молоко… это доставляет ей большое удовольствие… когда они занимаются любовью. Как мы сейчас.

Он с удивлением заглянул ей в глаза, и Сидни пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не спрятать лицо в подушку. Озадаченно хмурясь, Майкл наклонил голову, захватил губами ее сосок и легонько втянул в рот. Сидни тихонько вскрикнула.

– Тебе нравится?

–Да… Он сделал это еще раз, и она застонала.

– Это здорово. Сидни!

– И не говори!

Майкл опрокинул ее на спину и перешел ко второй груди, посасывая, покусывая, лаская языком, – он оказался способным учеником, все схватывает на лету! – с силой втягивая в рот ее твердеющий сосок и заставляя ее стонать еще громче. Какое облегчение – перестать отдавать распоряжения и пустить дело на самотек! Да и что еще она могла ему сказать? Все остальное он и сам знал. Он был подобен буре, обрушившейся на нее. Сидни с радостью отдалась на милость этой нетерпеливой стихии.

Но Майкл сдерживался. А ей хотелось большего, ей хотелось всего и сразу. Он должен был знать, что следует дальше! Но нет, он не желал продолжать без ее разрешения. И хотя сейчас он доводил ее до исступления, именно это она в нем больше всего любила: животную дикость, которую он умел обуздывать своей бесконечной человеческой добротой. Каким бы испытаниям ни подвергалось его терпение – будь то жестокость 0'Фэл-лона, эксперименты ее отца или даже его собственная страсть к ней, – всякий раз он сдерживал свои инстинктивные побуждения усилием воли. Ей пришла в голову странная мысль – из всех мужчин, которых она знала, Майкл – самый цивилизованный.

Сидни не могла удержаться и не прикоснуться к нему, хотя это могло бы ускорить дело и привести к преждевременному финалу. Она этого вовсе не хотела, но Сидни жаждала близости полной, без преград. Шепча его имя, Сидни просунула руку между их телами и нащупала ладонью его бархатистую плоть. Майкл дернулся всем телом и судорожно втянул воздух сквозь зубы. Она сжала его игриво, совсем легонько, но не смогла успокоить.

– Ты тоже можешь меня потрогать, – дрожащим шепотом предложила Сидни, от души надеясь, что не придется объяснять – где. Не пришлось. Но пришлось сказать:

– Тише, тише, не так сильно!

Майкл тотчас же ослабил нажим, его пальцы раскрыли ее бережно, как хрупкую раковину, как бутон цветка.

– О, Майкл, Майкл, Майкл… – Тебе это нравится! – с восторгом воскликнул он, чрезвычайно довольный собой.

В эту игру должны играть двое.

– А тебе вот это понравится.

Сидни начала поглаживать его внизу, слегка растягивая мягкую, как будто замшевую кожу. Он вскрикнул. Она сразу же перестала, испугавшись, что зашла слишком далеко и достигла большего успеха, чем сама хотела.

– Не сейчас, – шепнула она, – еще не время. Сперва ты должен войти в меня.

– Я хочу войти в тебя.

– Знаю. Но еще не время.

– Почему?

– Ш-ш-ш…

Она еще немного помучила и себя, и Майкла, дразня его медленными прикосновениями пальцев, которые вдруг стали необыкновенно ловкими, чуткими, умелыми, как никогда раньше. Всякий раз, когда Сидни замирала, Майкл начинал очень бережно исследовать ее, а она, затаив дыхание, следила за его лицом. Глаза у него были опущены, на губах застыла сосредоточенная полуулыбка. Приятно было сознавать, что он никогда раньше так не прикасался к женщине. Эта мысль дарила ей сладкое, непереносимо волнующее ощущение собственной удачливости и власти над ним.

– Сидни!

На щеке у него ритмично подергивался мускул. Он дошел до края, да и она, пожалуй, тоже. Но ей стало немного грустно, когда она поцеловала его в губы и приняла на себя весь его вес, потому что в этот раз ей удалось подойти так близко… совсем близко.