Одинокий волк

Филип подбежал за ним следом, и толкучка наконец начала рассасываться. Журналисты узнали профессора Винтера: несколько месяцев назад он давал интервью газетам как представитель университета. Они отвернулись от Майкла, запоздало сообразив, что никаких ответов от него не получат, и окружили университетское светило, точно пчелы, нашедшие новый улей. Чарльз наконец опомнился и, боком протиснувшись сквозь толпу, встал рядом со своим патроном. Таким образом у Сидни появился шанс с помощью Филипа увести Майкла: никем более не задерживаемые, они укрылись в доме.

На следующий день фотографии Майкла появились на первых страницах «Дейли экзэминер», «Трибюн» и «Тайме». На каждой из них он выглядел как настоящий дикарь с бешеным взглядом. На фото, помещенном рядом на газетной полосе, 0'Фэллон в строгом костюме с галстуком производил впечатление солидного и ответственного гражданина, оскорбленного в лучших чувствах. «Найденыш в смертельной схватке с охранником», «Дикарь нападает на своего сторожа», – кричали заголовки.

К счастью, заметки, опубликованные рядом с фотографиями, отличались большей умеренностью. Отец Сидни категорически отрицал лживые наветы 0'Фэл-лона, и весь тон статей свидетельствовал о том, что авторы склонны больше доверять доктору антропологии, а не бывшему сторожу с репутацией скандалиста. Однако по ходу дела профессор Винтер был вынужден открыто признать определенную степень цивилизованности Майкла и полное отсутствие того, что можно было бы назвать «дикарством», хотя он до поры до времени не собирался открывать правду ни университетскому начальству, ни тем более широкой публике. По вине 0'Фэллона его план провалился.

В тот же вечер профессору Винтеру нанес визит его недоброжелатель. Декан Слокум, если верить словам профессора, всегда его недолюбливал, потому что Винтер был богат и ему не приходилось работать ради куска хлеба. В глазах Слокума это делало его дилетантом, а профессора возмущали такие необоснованные предположения.

Декан целый час провел, запершись в кабинете с отцом и Чарльзом. Сидни сидела в гостиной, пытаясь читать, но все время косясь взглядом на коридор и вздрагивая при каждом звуке. Наконец Слокум ушел. Минуту спустя она вошла в кабинет.

– Что случилось? Что он сказал?

Оба – и профессор, и ассистент – выглядели удрученными и подавленными. Профессор пребывал в глубокой задумчивости, поэтому от него Сидни так и не дождалась ответа.

Отвечать пришлось Чарльзу.

– Проекта больше нет. Он закрыл нам финансирование. Все кончено.

– Но нам придется его содержать, – добавил отец, выходя из тумана привычной рассеянности. – Теперь он скорее представляет интерес для истории естествознания, но нам все-таки придется оставить его у себя. Тем лучше для него. Я так и сказал Слокуму. Нельзя вечно перевозить бедного парня с места на место, передавая из рук на руки.

Он съежился, втянув седую голову в плечи ни дать ни взять черепаха.

Чарльз мрачно кивнул.

– Но мы все-таки сможем выжать из него статью сэр. Это лучше, чем совсем ничего. Описание наших экспериментов, несомненно, заинтересует многие журналы. Хотя мы больше не принимаем участия в дискуссии о воспитании в природных условиях, есть возможность порассуждать о более общих вопросах.

Сидни не смогла скрыть своей радости.

– Значит, вам придется прекратить ваши эксперименты? И он сможет жить здесь с нами? Ее отец поднял голову и улыбнулся.

– Как провинциальный кузен, приехавший погостить из деревни. Ты рада, правда. Сидни? Она была несказанно рада.

– А можно ему жить в доме?

– Гм? Вот уж этого я пока не знаю.

– Сэр, разве вам не кажется, что ему все еще нужен сторож? Что, если он попытается сбежать? Сидни возмущенно фыркнула.

– Побойся бога, Чарльз, он же не арестант, – возразила она, безуспешно пытаясь обратить все в шутку, хотя сердце ее раздирали сомнения.

Мысль о том, что Майкл опять окажется под охраной, была ей ненавистна, но… что, если он и вправду захочет убежать?

– Не думаю, что он попытается бежать, – заявила она с убежденностью, которой на самом деле отнюдь не ощущала. – В конце концов, куда ему идти?

– Куда угодно, – ответил Чарльз.

– Куда, например? Он не может пешком вернуться в бухту Эхо на озере Онтарио, а никакого другого дома у него нет. Кроме нашего. Честное слово, папа, мне кажется, он останется здесь. Он сам этого хочет.

– Я по-прежнему считаю, что это слишком рискованно, сэр. – А я по-прежнему утверждаю, что он не арестант. Сама испугавшись раздражения, прорвавшегося в голосе, Сидни опять попыталась смягчить свои слова шуткой.

– Кто охраняет его прямо сейчас? Никто. Но я не сомневаюсь, что он тихо сидит в своей комнате, бережет простреленную руку и ждет, чтобы кто-то принес ему чаю. Итак, папа?

Больше всего на свете отец Сидни не любил принимать решения. Его рука сама собой потянулась к трубке и замерла в воздухе над столом. Сидни знала, что стоит ему взять трубку в руки, как никакой надежды на ответ у нее не останется.