Одинокий волк

– Есть такая птичка – не знаю, как ее зовут, в книгах я ее пока не нашел. Самец выбирает самку, которую хочет сделать своей парой, и начинает за ней ухаживать. Сначала ей это не нравится. Он приносит ей в подарок самых крупных, самых вкусных червяков, но она отказывается их есть.

Сидни скрестила руки на груди. Нетрудно было догадаться, чем закончится его история.

– У него еще есть такой танец, специально для нее. Он танцует, и это ей нравится. Она позволяет ему дотрагиваться до себя клювом, пока он исполняет танец. Не очень сильно, совсем легко. Это похоже на поцелуй.

–Угу.

– Это долго продолжается, очень долго. Но он не сдается. Потому что она ему очень нужна. Он очень сильно ее хочет. А она не притворяется – она на самом деле его не хочет. Сначала.

– И что же заставляет ее в конце концов изменить свое мнение? Особенно вкусные червяки? Его улыбка стала растерянной.

– Не знаю. Я… не уверен. Наверное, все дело в том, что он не сдается. Он не оставляет попыток. Может быть… – Майкл бросил на нее взгляд из-под ресниц. – Может быть, ей просто становится жаль его? Она засмеялась, и он смущенно и радостно засмеялся вместе с ней. – Итак, – сказала Сидни, пока они шли по дорожке обратно к дому, – мораль этой истории в том, что настойчивость в преследовании своей цели в конце концов вознаграждается, не так ли?

Майкл взял ее руку, и ей это понравилось. Они пошли рядом, совсем близко друг к другу.

– Настойчивость, – повторил Майкл, словно пробуя слово на вкус.

Он бросил на нее еще один взгляд исподлобья – по-настоящему плутовской на этот раз.

– Да, весь секрет в этом. Это мораль. Настойчивость вознаграждается.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Я вижу сон, или ты и вправду все еще здесь? И когда только ты спишь, черт бы тебя побрал?

– Уже утро, – объяснил Майкл, отходя на шаг от кровати и стараясь из вежливости не морщить нос.

От Филипа шел тот же неприятный сладковатый запах, который исходил от 0'Фэллона; это означало, что он накануне вечером выпил слишком много виски. Майкл точно знал, как обстоят дела, потому что именно он вчера помогал уложить Филипа в постель: Филип был слишком пьян, чтобы дойти до нее сам.

– Честно говоря, уже почти полдень. Ты просил непременно разбудить тебя, а не то тетя с тебя голову снимет, если ты опять опоздаешь к ленчу.

Филип откинул одеяло и сел на кровати, свесив ноги и не переставая стенать.

Майкл встал в изножии постели. Филип тем временем поднялся и поплелся к умывальнику.

Майкл сел в ногах постели, прислонившись плечом к высокому деревянному столбику. Каждый день он узнавал что-то новое, глядя, как Филип одевается по утрам. Теперь он и сам умел повязывать галстук виндзорским [10] узлом и править бритву на ремне. Он научился зачесывать волосы на левую сторону, чистить зубы белым порошком и щеткой, подрезать ногти миниатюрными ножничками.

Филип отдал ему кое-что из старой одежды, и Майкл уже начал понемногу разбираться в том, что и как следует носить. Оказывается, что надевать сюртук по утрам нельзя, причем, даже если он серый, его полагается носить только с черными брюками. Зато можно носить «визитку» [11] хоть целый день с утра до вечера, но только если она черная. Можно надевать повседневный костюм с цветной рубашкой и белым воротничком, но под сюртук или «визитку» полагается надевать только белую рубашку.

Если ты человек спортивного типа, можешь носить полосатую или клетчатую пиджачную пару, но если нет – лучше держаться за солидность. Шелковые отвороты считаются обязательными, а складка на брюках должна быть «железной». Филип смазывал волосы бриллиантином Рикара, а после бритья употреблял мужской одеколон Маршана с запахом лимона и специй, но Майкл для себя решил, что это уже чересчур, – запах казался ему фальшивым и приторным.

– У тебя похмелье? – спросил он, глядя, как Филип роется в гардеробе в поисках подходящей одежды.

Вообще-то у Филипа был слуга по имени Мартин, обычно помогавший ему одеваться, но как раз в этот день у Мартина был выходной.

– А ты наблюдательный парень, Майкл, – ядовито заметил Филип. – Я вижу, тебя не проведешь.

Филип иногда любил поворчать, как старый медведь, но Майкл не обижался.

– А что ты чувствуешь, когда у тебя похмелье? – спросил он.

– Как будто в пекло попал.

– Да, но все-таки на что это похоже?

Филип стащил с себя ночную рубаху и остался голым, по-прежнему беспомощно вглядываясь в глубину гардероба. Тело у него было чистое, белое, без шрамов, и Майкл ощутил легкую зависть.

– На что это похоже? В голове у меня стучит молот, в животе десятибалльный шторм. Во рту помойка. Мозги не работают, и чувство такое, будто я вывихнул шею. У тебя есть еще вопросы?

– Да. Зачем ты пьешь, если знаешь, что утром тебе будет плохо?

Филип вцепился себе в волосы и сделал вид, что собирается напрочь их вырвать.

– Будь так добр, ты не мог бы заткнуться и помолчать? Тоже мне, друг называется! Настоящий друг не станет приставать с дурацкими вопросами с утра пораньше. Дай мне хотя бы сообразить, на каком я свете.