Одинокий волк

Но он отвечал уже не так уверенно, как в тот раз, когда Майкл спрашивал о слонах.

У тигров был скучающий вид. Сэм пытался привлечь их внимание, но у него опять ничего не получилось. Они даже не взглянули в его сторону.

– К ним нельзя подходить близко, они тебя съедят, – предупредил он, а потом рассказал ужасную историю о маленькой девочке, которая залезла в клетку к тиграм и была съедена заживо.

– Это правда?

– Чистая правда, – заверил его Сэм.

Даже Филип кивнул, не улыбаясь. И все же Майклу нелегко было в это поверить. Тигры напоминали больших ленивых кошек. А потом он увидел леопардов.

Их было двое, и, понаблюдав за ними несколько минут, он понял, что не так.

– Они сходят с ума. Сэм и Филип невесело рассмеялись.

– Нет, смотрите. Это все из-за клетки. Они сошли с ума.

Леопарды ходили кругами без остановки по тесному огороженному пространству. Они уже успели протоптать в грязи глубокую дорожку, которая шла вдоль всей клетки. Рты у них были полуоткрыты, беловатые глаза совершенно обезумели. Топ-топ-топ… Головы раскачивались, хвосты мотались из стороны в сторону и били их по бокам.

– Животные не сходят с ума. Сэм помахал рукой. – Эй! Вы сошли с ума?

Даже не глядя на него, один из леопардов вдруг бросился на прутья клетки, ударил по ним когтистой лапой и зарычал.

Сэм вскрикнул. Все, кто был у клетки, отпрянули от испуга. Потом все смутились, поняв, что это было глупо, и попытались обратить происшествие в шутку. Какай-то мужчина, стоявший рядом с Филипом, начал дразнить леопарда нервным тонким голосом. Пятнистые кошки, не обращая на него внимания и лишь изредка бросая в толпу угрюмые взгляды, продолжили свое безостановочное кружение.

Сердцебиение у Майкла постепенно выровнялось, он почувствовал, что к нему возвращается разум, а слепой инстинкт отступает. Этот зверь хотел его крови. И ничто, кроме прутьев решетки, не могло помешать убийству.

– Наверное, их поймали уже взрослыми, – предположил Филип, пока они уходили от клетки с леопардами. – Для них лучше, когда они рождаются в неволе.

– Верно, – подтвердил Сэм. – Они не знают, чего лишаются. Правда, Флип?

– Правда.

Дальше были медведи. Майкл не знал о существовании свирепых гризли, ослепительно белых полярных медведей и маленьких бурых европейских. Но вот барибалов – черных американских медведей – он знал хорошо. Они не были его добрыми друзьями, но не были и врагами. Они были… соседями. Он их уважал и старался держаться от них подальше, они поступали с ним точно так же.

Странно было видеть их сквозь прутья клетки. Послушные, как дети, они сидели и лежали, катались на спине и переворачивались на живот. Они научились выпрашивать сладости у людей, стоящих за оградой, и проделывали для этого разные трюки. Одна медведица садилась боком к публике и хваталась передними лапами за задние, а потом опрокидывалась на спину, сделав из своего тела подобие лукошка, чтобы люди бросали орехи ей на живот. Большой медведь сосал лапу и громко завывал. Сэм сказал, что ему хотелось бы с ними поиграть, но Филип тут же рассказал еще одну душераздирающую историю про даму, которую медведи поймали за полу ее пальто, подтащили к клетке и медленно обглодали со всех сторон.

На этот раз Майкл не усомнился в правдивости рассказа. Может, они и выглядели послушными, но он не верил, что медведи и в самом деле укрощены. И их неуклюжая косолапая походка не могла его обмануть. Он не раз видел, как они по ночам носятся вприпрыжку, гоняясь за добычей: несмотря на свою тяжеловесность, они умели бегать быстрее его самого.

Но, возможно, он и ошибся: эти глупые попрошайки действительно были укрощены. Ему стыдно было на них смотреть. Днем и ночью они бездельничали и от этого поглупели. Люди смеялись над ними – и вполне заслуженно. Они утратили свое достоинство.

Потом они отправились смотреть на кенгуру, потом на муравьедов и восточноафриканских кабанов-бородавочников. Мангусты, антилопы-валлаби, мускусные быки… Обезьяны – какое удивительное открытие! Они были похожи и на зверей, и на людей. Филип сказал, что его отец называет их звеном в эволюционной цепи, соединяющим человека с животным миром. Сэм смеялся до упаду, наблюдая за их глупыми играми и необыкновенной ловкостью.

Майкл порадовался этому легкомысленному смеху, потому что внутри у него происходило что-то странное. Или должно было произойти. Он ждал чего-то и ничего не делал, чтобы остановить неумолимый ход событий, а тем временем в душе у него поднимался, заполняя все уголки, липкий тошнотворный страх. Какое-то необъяснимое опасение, ощущение жути, напоминавшее смертельно острый голод. Он улыбался, отвечал Филипу и Сэму, когда они заговаривали с ним, но ему казалось, что они обо всем догадываются. Ну, может, не обо всем, но кое о чем. Когда они купили еды у разносчика и отнесли ее за стол, стоявший под деревьями, чтобы поесть в прохладной тени, Майкл не смог проглотить ни кусочка. В горле у него стоял ком, от одного вида пищи ему делалось дурно.

– Куда мы дальше пойдем? Можно пойти в павильон со змеями. Филип скорчил гримасу.

– Вы идите, а я подожду снаружи.