Одинокий. Злой. Мой (СИ)

— Я собираюсь взять тебя с собой, — твердо сказал он, и я неверяще моргнула. — Но для этого придется повысить напряжение во время сегодняшнего лечения хотя бы на пять делений. Мне понадобятся силы для удержания купола, да и не хочется повторения прошлого раза, когда тебе пришлось нести меня на себе. Нет уж, лучше перебдеть.

Меня даже не испугала необходимость вновь бить Платона током, да еще и на усиленных настройках. Сам факт — он берет меня с собой! — заставил удивленно таращиться на орка.

— Я хочу доказать, что ты нужна мне не для того, чтобы тебя использовать. Согласись, было бы странно, уйди я при этом один.

— Я бы поняла. В прошлый раз ты ясно дал понять, что в свои дела не намерен меня погружать.

— Нет, сегодня мы пойдем вместе. Я не обещаю, что ты сможешь присутствовать при всем разговоре — но ту часть, которая касается тебя, ты сможешь услышать лично. Кстати. Сможешь наложить на лицо больше магии? Изменить внешность сильнее, чем обычно? Если тебе нужно сварить зелье, на кухне есть шкафчик с сырьем для колдовства.

— Что, всё же не так я и хороша с «естественным макияжем»? — съязвила я, но внутри опять всё сжалось.

— Мари! — он вздохнул. — Я не хочу, чтобы тебя опознали местные банды. Твоя ориентировка есть у каждого тролля в подворотне. Измени внешность только на время нашей вылазки в город, потом — можешь вообще снять чары. Я сказал это вчера и повторюсь сейчас: меня не пугают твои ожоги.

— Хорошо. Договорились.

Знаете, сегодня меня даже почти не мучила паника во время того, как повышалось напряжение и Платон содрогался на столе. Нет, мои руки потряхивало, но концентрированная злость на этого орка, который второй день сводит меня с ума своими поступками, придавала решимости выкручивать ползунки на максимум.

Внешность изменить он просит, ну-ну.

Видимо, я не устраиваю его уже даже почти нормальной, надо совсем кого-то другого.

Ну, я изменю… никто, правда, не обещает, что результат Платону понравится.

Головой я понимала, что эта иррациональная обида не имеет под собой смысла, но уязвленное женское самолюбие вопило: «Он мечтает забыть твое лицо!» — затмевая доводы разума.

После сеанса Платон выглядел слабо, но хотя бы смог подняться и упасть спать на диван в гостиной, а не остался на столике.

Несколько минут понаблюдав за ним, я заметила, как следы ожогов сами собой начали светлеть и затягиваться — регенерация наконец работала, значит, действительно становилось лучше.

Убедившись в этом, я оставила Платона одного и вышла в сад, уже в знакомую его часть, где росли нужные мне в этот раз травы и можно было накопать редких корешков.

Другие ингредиенты зелья я достала из заначки запасливых орков. Я обшарила кухню ещё на днях и уже знала, что кто-то собирал всякие ведьмовские компоненты для зелий. Все эти сушеные лапки, прах всякой животины, измельченные кости. Конечно, редких вещиц здесь не имелось (может, они и были, но их уже израсходовал Платон?), да мне они и не требовались.

Рецепт я помнила наизусть.

Зелье, меняющее внешность, варилось несколько часов. Надолго его не хватало, а потому на постоянной основе я его никогда не использовала. Да и составляющие поди найди еще, если ты в бегах и каждый день думаешь, как бы от голода не умереть.

Тут не до зелий. Выдыхается оно быстро, про запас не наделаешь. Пить нужно не позднее, чем через неделю после варки. Даже если заготовишь десяток таких зелий, то хватит на неделю.

Но вот так, разово, оно — то что нужно.

Я уже почти закончила работу, как на кухню вошел Платон. Выглядел он здоровым и бодрым. Первым делом открыл холодильник, доставая оттуда контейнер за контейнером.

— Ты все это собираешься съесть?

— И даже больше, — с энтузиазмом откликнулся он, выудив записку от матери, которую я находила прежде. Откусил печенье. Поморщился. Пробормотал себе под нос: — Мама, ты же помнишь, я не терпеть не могу кунжут и сливовый компот. Нет, каждый раз пытаешься этим меня накормить!

Сунул записку обратно в контейнер и убрал его в холодильник.

— А у тебя что там? — он любопытно принюхался. — Пастернак? — Платон кивнул на почищенный корешок, который я как раз собиралась добавлять. — Ты там суп, что ли, варишь?

Я на это только пожала плечами:

— Зелье, меняющее облик. Ты же сам сказал, что важно, чтобы меня не узнали.

— Что-то не припомню пастернак ни в одном из возможных рецептов, — он скептически посмотрел на меня, как будто на миг усомнился в моих умственных способностях. Даже обидно стало.

— Пастернак нейтрализует корень асфоделя, — фыркнула я, взяв в руки черпак, которым орудовала, и нравоучительно покачав им в воздухе, — так что спасибо ещё скажешь, что от меня не будет вонять тухлятиной всю дорогу. Ну и так шанс спалиться меньше, если кто-то сведущий учует запах зелья.

— Хм… — Платон поднял глаза к потолку, пошевелил губами, словно проговаривал про себя формулы или в уме решал какое-то сложное уравнение. А через секунд десять выдал: — Интересное решение. Никогда о таком ни думал. Действительно может сработать.

— Не «может сработать», а сработает.