Одиссей Фокс

— Нет, — Ана шмыгнула носом. Её волосы наконец перестали быть пронзительно-белого цвета, и сейчас находились где-то посередине серо-бурого спектра. Кажется, так выглядело чувство вины.

— Ана, всё будет хорошо.

— Я знаю. Думаете, я не знаю? Ваш метод прекрасно действует. Вы расщёлкали это дело на раз-два. Я поняла, что была дурой, когда вам не верила.

— Почему же ты страдаешь?

— Вы лучший сыщик сектора, вы знаете, почему.

— Мы не могли их спасти.

— Могли.

— Как?

— Уффф, — сказала Ана, потирая тонкими пальцами виски. — Как тут жарко!

Жарко здесь не было, но с реки подул свежий прохладный ветер, он принёс запах кувшинок и свежести, и девушка благодарно закрыла глаза. Одиссей уже видел её бойкой и полной оптимизма; дерзкой; сдавленной горем так сильно, что она не могла говорить; молчаливой и задумчивой. Теперь колеблющейся: Ана явно хотела что-то сказать, но не решалась.

— Чего изволите? — осведомился лесовичок-официант, незаметно возникший из ближайшего пня, как гриб после дождя.

— Золотую рыбку в луковом соусе, — Одиссей ткнул в первое попавшееся блюдо.

Ана молча отрицательно покачала головой.

— У нас есть эмо-коктейли для любого настроения, — видя её состояние, предложил лесовичок. — Не извольте грустить, а извольте….

— Если я захочу поменять настроение, я его возьму и поменяю, — разозлилась Ана. — Дайте мне помучаться спокойно!

— Ей что-нибудь лёгкое, — успокаивающе предложил Фокс. — Вот, например, «Сухая ботвинья из сайберского щавеля».

Ана закатила глаза и кивнула.

— Сию минуту-с! — пообещал лесовичок.

— Нет, не сию. Нам нужно время на разговор. Еду несите, когда мы закончим, а пока тссс, — детектив приложил палец к губам.

Лесовичка как ветром сдуло.

— И о чём вы хотите поговорить… босс?

— Кто ты на самом деле, Ана?

Девушка посмотрела на Одиссея своими прекрасными глазами, в которых независимо от настроения всегда блестели искренность и живость. Сейчас там мерцало желание быть разгаданной.

— Используйте нарративное мифотворчество! Как мне иначе убедиться, что я не зря к вам пришла?

— Хорошо, — легко согласился детектив.

Ане было трудно просто взять и раскрыть правду, и, если догадка Фокса была верной, он прекрасно понимал, почему.

— Ты не с планеты Русь, причём, совсем не отсюда.

— Это так очевидно?

— Полное отсутствие местного языкового профиля. И фраза в начале нашего знакомства: «эти русские слишком щедрые». Так что да, очевидно. Ты не случайная туристка: слишком хорошо знаешь Русь, её нравы и уклад, я специально спрашивал и проверял. Ты прилетаешь сюда не впервые, у тебя здесь дом, и судя по тому, как ты о нём говорила, это твой собственный дом. А дом на курортной планете-заповеднике стоит недёшево.

Девушка внимательно смотрел на детектива, её волосы начали принимать оранжевый оттенок, который медленно становился живее и ярче. Какую эмоцию означает оранжевый? Ане нравится, когда Фокс разгадывает её?

— Но твой статус выше, чем у просто богатой туристки. Ты легко получила доверие и заказы двух высоких семей. Моё имя на Руси неизвестно и не обладает нужным авторитетом — а значит, хватило твоего. И родовые печати Поэтичей и Прозаевых нам выдали так запросто именно потому, что у тебя самой достаточно высокий статус. Ты аристократка, Ана.

Волосы девушки горели оранжевым и одновременно розовым, щёки рдели. Волнение и стыд?

— Но всё это второстепенно. Главное — чувство вины.

Ана опустила глаза.

— Ты считаешь себя виноватой в смерти Ромы и Юли — как будто могла этому помешать. Словно ты могла одолеть защитные поля высоких родов, растащить их до того, как они коснулись друг друга.

— Если бы я вам поверила! А я не поверила. И Романова не поверила, поэтому они и погибли… — Ана сморщилась, не в силах посмотреть на Одиссея. — Такие хорошие и несчастные!

Она закрыла глаза, по щекам скатились две крупные сверкающие слезы. В её волосах сталкивались волны горько-пепельного и розово-алого: волнение внутри Аны было таким же сильным, как горе и вина.

— Всё это время ты проверяла меня, — сказал Фокс, — хотела увидеть, что мой метод работает. И убедиться, что мне можно доверять.

Взгляд Аны был пронзительный, с затаённым ожиданием.

— А я могу доверять вам, Одиссей Фокс? Я могу доверить вам свою жизнь?

Одиссей испытал противоречивые чувства: ему хотелось ответить Ане серьёзно, ведь её вопрос был предельно серьёзен. Но в то же время ему хотелось любоваться Аной, она была юная, искренняя — к такой девушке сложно не относиться покровительственно. Но это неправильно. Ана ему очень нравилась, и это сбивало с толку: Фокс давным-давно не чувствовал ничего подобного, словно был уже стариком, а сейчас внезапно помолодел. Но ведь он не помолодел.

— Ты до сих пор сомневаешься и во мне, и в моём методе, — сказал он, — принцесса.

Тёмные глаза блеснули, в волосах появились гордые солнечные пряди.

— Мой метод подсказывает, что ты пришла ко мне из-за моего метода. Ты где-то узнала о нарративном мифотворчестве и нашла меня, потому что нечто в твоей жизни, Ана, перекликается с тем, как я расследую.

Девушка подалась вперёд и, глядя Фоксу в глаза, спросила: