Одиссея блудного мужа

– Какая сила? Что должна? Какая неопределенность? Зачем тебе все это? О-о-о! – застонал Петров, остановив машину во дворе дома номер пять по улице Чехова. – Поехали домой?

– Нет, я пойду!

– Тогда и я с тобой!

Мы поднялись на третий этаж и позвонили в шестую квартиру. Я ожидала увидеть небесное создание, молоденькую девушку, скромно одетую, гладко причесанную, в платочке, собирающуюся всю ночь отстоять со свечой в руке в церкви, распевая церковные псалмы.

Дверь отворилась, и передо мной возникло нечто, напоминающее больше австралийского красноголового попугая, чем девушку с таким милым православным именем – Вера.

На этом образе и подобии были натянуты лаковые штаны цвета ультрамарина, плотно обтягивающие сочный зад, фиолетовый топ, облегающий внушительный бюст, и зеленый жакет нараспашку.

«Не хватает чего-нибудь желтенького. К примеру, платочка на шею. И тогда пожалуйте на ветку в тропический лес», – подумала я и подняла взгляд поверх одежды.

Над всем этим разноцветным великолепием возвышалась голова с бело-красными перьями вместо волос. Вера была выкрашена в блондинку, но для парадного выхода она часть прядей покрыла тональным лаком для волос. Прядки торчали в разные стороны, чередуясь белая с красной. Авангард в чистом виде. Уши у девицы были проколоты по всему периметру мелкими сережками-гвоздиками, как и у Ани, – не зря же они были подругами.

В пупке, выглядывавшем из-под короткого топа, также поблескивала серьга, пирсинг. Сережка была большая, с болтающейся на кольце звездочкой. У звездочки были неровные края, которые постоянно цеплялись за низ топа. Я задержала взгляд на Верином пупке: как же это должно быть неудобно и больно. Не думаю, что у девушки есть собственное авто. А теперь представьте себе на миг, если она с этой серьгой в пузе зацепится в общественном транспорте за чью-нибудь кошелку или авоську. В жизни не пошла бы на подобную пытку, даже при условии, что это супермодно.

В руках Вера держала кисточку и палитру косметического набора, мы застали ее в момент нанесения на лицо боевого раскраса. Один глаз был уже подведен, второго рука мастера коснуться еще не успела. От этого глаза выглядели разными, вернее, на фоне одного, ярко очерченного, второй в полумраке коридора как-то сливался с лицом, и создавалось впечатление, будто девушка одноглазая.

«Девушка-циклоп», – мысленно окрестила я ее.

– Ой, вы Вера? – робко спросила я.

– Ну, я. Ты, что ль, звонила? – увидев меня, она так и не перешла со мной на «вы», хотя по возрасту я была намного ее старше.

– Я, – глупо было отпираться.

– Заходи! – Увидев за моей спиной Петрова, она добавила: – Те. Заходите.

Мы вошли в захламленную комнату. Везде валялись кофточки, маечки, брюки… перечислять можно до бесконечности. Несколько бюстгальтеров были заботливо развешаны на спинках стульев. На подоконнике стояла консервная банка, доверху забитая окурками, там же выдыхалось в стакане пиво. К стакану слетались мушки, некоторые из них, захмелев, тут же тонули в мутной жидкости.

На столе вперемежку с газетами, учебниками и журналами стояли тарелки с остатками еды. Скрючившийся сыр блестел капельками жирной росы, колбаса, потеряв свой прежний цвет, сиротливо лежала рядом. Я бы не удивилась увидеть здесь же, на тарелке, мышь, прилегшую после сытного обеда отдохнуть, в куче всего ее бы никто не заметил. Но мыши не было, сидел хомяк и жадно глядел на изобилие объедков сквозь прутья маленькой клетки. Как говорится: «Видит око, да зуб неймет».

Несмотря на открытую форточку, в квартире чем-то пахло: то ли кислым, то ли протухшим. Ну, да это и немудрено, с такой хозяйкой, уверена, грязная посуда простоит до Пасхи.

– Простите, вчера засиделись с друзьями, не успела прибраться. Садитесь, – уловив мой взгляд, покаялась Вера, но не передо мной, а перед Юрой. Я сразу поняла, он произвел на нее куда более выгодное впечатление, чем я.

Вера плюхнулась на стул, подмяв под себя кучку белья. Потом, вытащив из-под себя вещи, бросила их на диван и принялась доводить до кондиции на лице марафет.

– Садитесь, – она вновь повторила приглашение.

– Спасибо, мы постоим, – ответил за меня Петров, не решаясь снять со стула предмет женского туалета.

– Тогда зачем пришли?

– Видите ли, Вера, – я набрала в грудь побольше воздуха и выпалила: – Ваша подруга Аня умерла.

– Анька, что ли? Во дает! – Реакция Веры меня удивила, мне показалось, известие ее больше обрадовало, чем огорчило, как будто речь шла о неожиданном замужестве или переезде на ПМЖ в Америку.

– Вера, вы, по-моему, меня не расслышали: Аня умерла!

– Да чего ж не расслышала? Со слухом у меня все в порядке, – возразила Вера, продолжая наводить контуры глаз до совершенства.

– И вас не удивляет ее смерть? Молодая девушка, полная жизни и энергии…

– А чего мне удивляться, если она уже три месяца в асане трупа лежала.

– В чем лежала? – переспросила я.