Одиссея блудного мужа

Он выставил для нас рюмки, а Густаву плеснул на дно пивной кружки. Сколько же нужно влить в этого громилу спирта, чтобы он захмелел? Но похоже, здесь на высокоградусных напитках не экономили. Немец был возбужден и игрив. Он постоянно и намеренно падал на девицу, пытаясь пристроить свою голову на ее коленях. Она визжала и сбрасывала его на подстилку, при этом зычно звала:

– Гусь-Гусь! Гу-у-усь!

– Она – кто? Из местных аборигенов? Птицу здесь пасет? – наклонившись к Олегу, тихо спросила я.

– Нет, это она так Густава зовет. Вообще-то она к нам в ресторане прилипла. Как я ни отбивался, ничего поделать не смог. Шульц выпил, сказал, что без нее никуда не поедет, уперся рогом – и ни в какую, пришлось взять. Но ты успокой Алину, эта девчонка ей не соперница. Завтра отправим ее домой. Ну, ты меня понимаешь, есть женщины для души, а есть для тела. Эта из последних.

– Алина сейчас другим озабочена. По-моему, ей Густав как-то не очень.

– Это она зря. Он парень хороший. Хотя и выглядит как снежный человек, жуткий снаружи, но в душе добрее не сыщешь. – Олег разлил еще по емкостям и обратился к Алине: – Душечка, наш заморский гость, Густав Шульц, еще не слышал, как наши женщины умеют петь. Спой, светик, не стыдись.

Алина незаметно и больно наступила ему на ногу, настроение у нее было изрядно подпорчено, это бросалось в глаза, но при этом она любезно ответила:

– Я сегодня не в голосе, тембр не тот.

– Ну спой, пожалуйста, – обиженно пробурчал Олег, потирая ступню. – Ради тебя же стараюсь.

– И правда, у вас есть традиция петь, когда пить, – подал голос Густав, пытаясь принять сидячее положение. На этот раз ему это почти удалось, девица любезно подставила плечо, и Шульц возложил на него свою голову.

– Хорошо, но не ругайте меня, если что не так, – и Алина откашлялась, дождалась тишины и внезапно заголосила: – «Шумел камыш, деревья гнулись, и ночка темная была. Одна возлюбленная пара…»

Мы с Олегом скорчились от смеха, пытаясь незаметно отползти в сторону, чтобы Алина этого не заметила и не обиделась. Но она, не обращая на нас никакого внимания, пропела все куплеты и окинула присутствующих выжидающим взглядом. Шульц восторженно зааплодировал, вслед за ним и мы принялись хлопать в ладоши.

– У вас удивительный голос. И слова в песне такие душевные, проникающие, – лепетал сраженный наповал Густав.

– Проникновенные, – поправила Шульца Алина.

– Я, я, – закивал головой немец и потянулся поцеловать Алине ручку, но потерял равновесие и завалился на подстилку.

Девица от злости скривилась и, дабы переплюнуть конкурентку, фальшиво вывела: «Мохнатый шмель на душистый хмель», но получилось у нее значительно хуже, чем у Алины. Как говорится, не всем дано. Шульц враз оценил двух соперниц и переключил свои симпатии на Алину.

Пикник набирал темпы, троица веселилась напропалую. После песен пошли пляски. Густав в коротких штанишках сбацал тирольский танец. Аня, обмотав себя пледом, пыталась воспроизвести «цыганочку», но, запутавшись в концах импровизированной юбки, с хохотом рухнула у костра и к этой затее уже не возвращалась. К концу вечера, увидев, что Алина не принимает открытых попыток отбить у нее иностранца и не собирается ночевать на берегу реки, а Шульц, изрядно набравшись, не обращает внимания ни на одну из дам, Аня расслабилась и уже не косилась настороженно в нашу сторону.

– Девчонки, сфотографируйте меня с рыженьким, – она достала «мыльницу», протянула Алине и с криком: «Иди сюда, мой Гусик! Гусь, Гусь, ко мне!» – повисла на руке огромного Шульца.

Алина сфотографировала парочку.

Солнце стремительно приближалось к горизонту, начинало смеркаться. Пора было собираться домой, иначе в темноте мы рисковали потерять по дороге нашу обувь. К тому же стаи комаров тучами кружили вокруг нас и нещадно кусали за все оголенные участки тела. Как назло, ни я, ни Алина не додумались взять с собой средство от кровопийц. По-любому нам следовало удирать с берега реки, и чем скорее, тем лучше.

Мы простились с хмельной компанией. На прощание Олег мне шепнул:

– На три дня забудь, что у тебя есть муж. Не волнуйся, все будет нормально.

– А как же Алина?

– Потерпит.

Мы со всеми перецеловались. Густав опять припал к Алининой руке. Аня, не обратив на это никакого внимания, растрогалась:

– А вы, девчонки, классные. Захотите встретиться, приходите ко мне в общагу, – и на клочке бумаги нацарапала адрес студенческого приюта.

Алина нехотя положила бумажку в карман, и мы двинулись в обратный путь.

– Девчонки! Да меня от девчонки отделяет… – Алина принялась вычислять, сколько лет прошло с тех пор, когда ее так называли, но сбилась и махнула рукой на арифметически операции. – Ну, в общем, не так уж и давно. Тоже мне подружка, ну девица дает, я поеду к ней в общагу. Ой, не могу!

Возмущаясь, она протянула мне листочек, я развернула его и прочитала:

– «Институт легкой промышленности». Барышня будет ткачихой с высшим образованием.

– Как ты думаешь, я произвела на Густава впечатление? – спросила меня Алина.

– Неизгладимое!

– А он меня вспомнит наутро?

– Непременно! Разве можно забыть твой дивный голосок?