Одиссея поневоле

Но за Большое озеро девушки не ходят. К самому селению подступают тихие и светлые леса с бархатистыми лужайками и звонкими ручейками. И чего только нет в этих лесах! Тут и гуанабаны — зеленые шишки с сочной мякотью, и кругленькие хикако — кожица у них сморщенная, а в середине большая косточка, и чудесные плоды хагуа — испей их сок, и усталость с тебя снимет как рукой. И конечно, дары красавца мамея, дерева с густой и ветвистой кроной. Они круглые, эти рыжеватые с кулак величиной плоды, и мякоть в них цвета меда, и ни с чем не сравнить ее нежный вкус и тонкий аромат. И пахучие зерна корбаны в длинных стручках, и желтые, чуть кисловатые асаны, и буроватые каймиты — от этих сладковатых рожков без ума все дети, и сочные плоды аноны…

Голова кружится от сладкого аромата цветов, и приятно обнять шершавый ствол и карабкаться к самой кроне, сбивая палкой спелые плоды.

Каона оторвалась от своих подруг, зашла далеко в чащу и спохватилась, только когда в просвете листвы увидела Озеро Духов. Это маленькое озерцо, круглое, как луна, лежало в стороне от торных лесных троп и считалось местом нечистым. Говорили, что в озере живут какие-то беспокойные чудища и что в темные ночи они до смерти пугают людей жалобными воплями.

Каона бродила по лесу с двумя тяжелыми корзинками — сбор был на редкость удачным, и она очень устала. Пристроив корзинки в тени высокой сейбы, она растянулась на мягкой траве, и дух сна увел ее в свое волшебное царство. Засыпая, она не без удивления заметила, что у ее ног безбоязненно суетится пушистая Утия.

Проснулась Каона от сильного толчка. Она попыталась подняться, но не тут-то было. Как поднимешься, если у тебя связаны руки и ноги. Перед ней стоял Гуакан-младший. Стоял и насмешливо улыбался.

— Духи озера привели тебя сюда, — сказал он. — Воля их свершилась.

— Какие духи, какая воля? Отпусти меня! Слышишь, отпусти сейчас же! Я буду кричать…

— Кричи, кричи, это можно. А кто тебя услышит? Накричишься, а после я отнесу тебя к Большому озеру. Там теперь мой дом.

— Но у тебя есть своя Каона!

— А мне нужны две Каоны.

— Две — это слишком много, — пролепетала Каона.

— Почему? У Гуабины три жены. Целых три. Зато у сына его младшего брата не будет ни одной. Молчишь? Хорошо. За твоими корзинками я приду после.

Взяв на руки Каону, Гуакан двинулся в сторону солнечного восхода. На берегу остались две корзинки и деловитая Утия. Запустив в одну из корзин лапы, она не спеша отобрала самые сочные плоды.

Пронзительный свист сорвал зверя с места. Молнией кинулась Утия в кусты, а оттуда выглянула нечесаная голова ее хозяина.

Схватив Утию под мышку, великий жрец побежал к селению. Сын младшего брата Гуабины лежал в гамаке и думал о Каоне. Блаженная улыбка озаряла лицо героя вчерашней схватки, и он все еще улыбался, когда Гуаяра вытряхнул его из гамака.

— Иди!

— Куда?

— К Большому озеру.

— Зачем?

— Бить Гуакана.

— Не пойду, я его уже бил вчера.

— Пойдешь. Он унес Каону. Твою Каону.

— Как, когда?

— Унес силком. Связал. Схватил на Озере Духов. Гуаяра был в своем канее, но он видел, ибо видит он через стены.

— Я бегу, — вскинулся Ягуа.

— Не беги, ты настигнешь Гуакана. Он с живой ношей.

Ягуа налетел на похитителя, как смерч, и сбил его с ног.

Он разорвал путы на Каоне и снова бросился к поверженному Гуакану.

— Подожди, — решительно сказала Каона. — Я сама!

Разукрасив лицо Гуакана, Каона приказала:

— Иди с нами. Возьмешь обе корзинки. Понесешь их в селение. А твоей Каоне мы найдем другого мужа. Я не хочу, чтобы у Гуакана, внука Гуакана, была жена.

Вечером обе корзинки Каона и Ягуа принесли в каней Гуаяры.

— Это тебе, — в один голос заявили влюбленные. — Тебе и твоей Утии. За то, что ты великий всевидец.

До дня «Икс» оставалось два дня.

День шестой

Дневник Колумба

Среда, 10 октября. Плыла к запад-юго-западу, шла по 10, а порой по 12 а по 7 миль в час а за день а ночь прошла 59 лаг. Насчитала людям не более 44 лаг. Люди теперь уже не могла больше терпеть, жалуясь на долгое плавание. Но адмирал ободрял ах как нельзя лучше, вселив в них добрые надежды на большие выгоды в будущем. Он добавил, что тщетно было бы жаловаться, так как он уже прибыл к Индиям, а следует продолжать путь до тех пор, пока Индии не будут, с помощью господа нашего, найдены.