Одиссея варяжской Руси

Наконец, автор ПВЛ в Сказании о призвании варягов отметил, что «новгородцы суть люди от рода варяжского, а прежде были словене». Повествуя об этом же событии, новгородские летописцы в данном предложении неизменно опускали тенденциозную оговорку южного летописца «а прежде были словене», оставляя утверждение о том, что жители родного города «суть люди от рода варяжского». Это показывает, что представление об особо тесной связи из всех восточных славян с варягами именно новгородцев представляет собой не вымысел автора сказания, а убеждение, разделяемое и самими жителями Новгорода. Однако многочисленные исследования самых разнообразных сторон жизни средневековых новгородцев показывают их многочисленные связи с западными славянами, а отнюдь не со скандинавами. Следовательно, и это указание летописца говорит о славянском происхождении варягов. Со временем понятие варяг

потеряло свою племенную принадлежность и превратилось в обобщенное название заморских европейцев. Первые пояснения, кто же были варяги в момент их призвания, появляются на Руси уже в конце завершения летописной традиции, когда термин забылся уже настолько, что потребовалось специально его объяснять отечественному читателю. Рассказывая о призвании варяжских князей, автор рукописного Хронографа Е.В. Барсова сообщает: «И отъ техъ мъстъ прозвашася русь и словетъ и доныне роусь. Ведомо же боуди яко ноугородцы отъ роду варяжского, варязи бо прежде быша словяне»^{289}

. Как видим, данный автор особо подчеркнул, что варяги прежде были славяне, чтобы отличать их от варягов, известных на Руси в его время. Совершенно независимо от Хронографа об этом же говорит и украинский Синопсис 1674 г.: «Понеже Варяги надъ моремъ Балтiйскимъ, еже отъ многихъ нарицается Варяжеское, селенiя своя имуще, языка Славенска бяху, и зело мужественны и храбры. И тако по совету Гостомыслову сбыстся. Прiидоша на прошенiе Россовъ Князiе Варязстiи, отъ Немецъ три родные братiя… в землю Русскую…»^{290}

В данном случае варяжские князья выводятся «отъ Немецъ», как неоднократно говорилось об этом событии в поздних русских летописях. Обусловлено это было тем, что западнославянские земли были захвачены немцами, а местное славянское население подверглось истреблению или онемечиванию. Соответственно с этим менялось указание на местоположение родины варяжских князей в отечественной традиции. Как видим, два автора допетровской Руси совершенно независимо друг от друга утверждают славянскую принадлежность варягов.

Следы представлений о том, что варяги были западными славянами, встречаются и в более древней летописной традиции. Рассказывая о встрече Изяслава Мстиславича с Ростиславом в Смоленске в 1148 г., летописец отмечает, что князья обменялись дарами, причем «Ростиславъ да дары Изяславоу что от верьхнихъ земль. и от Варягъ»^{291}

. Верхними землями эта же летопись годом ранее называла Смоленск и Новгород. Что же касается варягов в данной статье, то на основании детального анализа международной обстановки в тот период В.В. Фомин убедительно показал, что ими могли быть только южнобалтийские славяне, а не немцы, готландцы, датчане или шведы^{292}. В статье, посвященной событиям 1296 г., в Ермолаевском списке Ипатьевской летописи отмечается, что польский король Пшемысл II был убит за смерть своей жены Лукерий, которая «бо бе рода князей Сербскихъ зъ Кашубъ, от Поморiя Варязскаго, отъ Стараго града за Кгданскомъ»^{293}. Таким образом, традиция восприятия варягов как славян в поздних памятниках отечественного летописания брала свое начало в более древних летописных текстах.